Анна Орлова - Краткий курс магического права
— Васисуалий — это я! — важно объяснил он, оскалив зубы.
Ой, по-моему, у червей не бывает зубов!
Наверное, я сказала это вслух, потому что он повернулся ко мне и сообщил нагло:
— А у меня — есть! Вот справка, что я — несчастная жертва экспериментов вот этих двоих!
Он кивнул в сторону разом онемевших супругов и смахнул хвостом невидимую слезинку.
Самые крепкие нервы оказались у судьи.
— Итак, — откашлявшись, начал он, — вы хотите участвовать в деле как третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований на предмет спора?
— Почему это? — возмутился червяк. — Заявляющее! Степан, отдай судье мой иск.
Рук у этого существа все же не было.
— Хм, — только и сказал судья, принимая бумажку. — И чего вы хотите… Васисуалий?
— Право пользования кладбищем! — нахально заявил червяк. — А то знаю я этих людишек: пока они могилки делить будут, хоронить же никого не разрешат! А мои детки, мои бедные детки умрут с голода! Людишки могут годами за пауков судиться, а нам что, голодать?!
— Ваши требования понятны, — сдавленно проговорил судья. Видимо, и его самообладание имело свои пределы. — Я допускаю вас к участию в деле. И переношу слушание на две недели…
Эти недели в офисе тянулись невыносимо долго.
Мы были подчеркнуто, предельно вежливы друг с другом, только если госпоже Громовой это не причиняло ни малейших неудобств, то о нас со Стэном этого не скажешь.
Мои нервы были натянуты, как гитарные струны, и я вздрагивала от любого громкого звука, морщилась от резких запахов, делала глупые ошибки в документах.
А Стэн… Он по обыкновению молчал, но я часто чувствовала его пристальное внимание ко мне. И ужасно злилась, потому что смотрел он как-то… настороженно, что ли? И еще немного удивленно, как будто видел что-то такое, не замеченное раньше.
Тем вечером мы засиделись допоздна. Госпожа Громова слегла с простудой (вот уж не думала, что принцессы тоже болеют гриппом!), и как назло подоспела срочная работа.
Начальница вежливо попросила подготовить документы и, надсадно кашляя в кружевной платочек, отправилась наверх, в постель. Следом молча пошел Стэн — то ли массаж сделать, то ли лекарство подать…
А мне было ужасно одиноко и почему-то обидно.
Глаза уже слипались, когда я отложила бумаги и побрела на кухню. Я машинально размешивала сахар, мрачно уставившись в чашку. Говорят, по расположению чаинок можно предсказывать будущее, но в магии у меня не было ни малейших талантов.
Хотя не нужно быть магом, чтобы предсказать мое будущее. Институт, работа, съемная конурка… Может, еще котенка заведу… И состарюсь в одиночестве.
Мне вдруг стало настолько себя жаль, что в чашку закапали слезы.
— Что случилось? — спросил за спиной Стэн, и я от неожиданности подпрыгнула на стуле.
— Ничего! — яростно вытирая мокрые щеки, отрезала я. — Со мной все в полном порядке. Уходи, ладно?
Он и не думал послушаться. Ну, конечно, я же не госпожа Громова, чтобы отдавать приказы!
Забрал из моих трясущихся рук чашку и вдруг обнял за плечи.
От неожиданности я онемела, потом проговорила с трудом:
— Отпусти.
А голос как позорно дрожит!
Вместо этого он повернул меня лицом к себе.
— Аля, не надо, — попросил Стэн неожиданно мягко, смотря в мои заплаканные глаза. Ой, наверное, я ужасно выгляжу! — Поверь, я этого не стою.
— Да при чем тут ты?! — возразила я и тут же принялась объяснять — сумбурно и, наверное, непонятно: — Ну, то есть с тобой все понятно. Но это… как последняя капля, понимаешь? Я такая дура! Сначала инкуб, потом тот вампир, теперь вот… ты.
Он молчал, глядя на меня с непонятным выражением, как будто впервые увидел.
— Ну что со мной не так?! — вырвалось у меня. Вдруг накатило такое отчаяние, что хотелось уже не плакать, а устроить безобразную истерику, разбить что-нибудь…
— Глупая, — проговорил Стэн и осторожно, словно несмело, погладил меня по щеке. — Все с тобой хорошо. Тебе просто не везло, вот и все.
— Один раз — случайность, два — совпадение, а три — уже система, — возразила я тихо.
Так хорошо было стоять, прижавшись к нему! Пахло от Стэна чаем с бергамотом и почему-то острым перцем, от которого першило в носу.
Я знала, что это глупо, нелепо, бесперспективно… Но млела от прикосновения его пальцев.
— Глупая, — повторил он и вдруг, притянув к себе, поцеловал.
У меня кругом пошла голова. От восторга и… отчаяния.
Я уперлась руками ему в грудь и толкнула, что было сил.
— Не смей! — закричала я, не заботясь, что нас может услышать госпожа Громова. — Я не она, слышишь?
Кто «она», он понял без объяснений. Опустил руки, отвернулся.
А я рванула к выходу. Уволюсь, завтра же! Я больше так не смогу!
И плевать, что я вылечу из института.
Лучше опять попрошусь в служанки к господину Мандору. Он не откажет…
— Аля, — тихо-тихо позвал меня Стэн.
— Да? — не оборачиваясь, я неохотно задержалась на пороге.
— Я поклялся своей принцессе. — Голос его звучал бесцветно. — И клятву не нарушу. Я нужен ей, понимаешь?
— Понимаю, — выдавила я, уже не вытирая слез.
Конечно, я все понимала. И даже, наверное, уважала его за это.
— Если бы не… — Стэн не закончил фразу.
А я едва могла дышать от переполнявших меня эмоций.
В голове билось дурацкое высказывание из моего мира: «История не знает сослагательного наклонения»…
Как я добралась домой, не помню.
Не раздеваясь, упала на кровать и взвизгнула: в бок что-то впилось.
— Ай! — Я машинально посмотрела, обо что ударилась, и обнаружила книгу. Это оказался толстенный том в кожаном переплете из «Аптеки для душ».
А ведь я совсем о нем забыла!
Наверное, впопыхах собираясь на работу, я переложила его с тумбочки.
Я открыла книгу почти машинально, просто стараясь занять хоть чем-то глаза и мысли…
И заснула только на рассвете, перевернув последнюю страницу.
Как ни странно, я проснулась всего через пару часов, но чувствовала себя свежей и бодрой.
Не хотелось больше грустить, думать о плохом, копаться в наболевшем.
Хотелось… Наверное, съесть кусочек чего-нибудь вкусного, надеть красивое платье, ощутить на коже теплые солнечные лучи…
Мелочи, которых я почти никогда не замечала.
Но сегодня они, эти крошечные кусочки радости, складывались в гармоничную мозаику…
Дверь в офис распахнулась еще до того, как я успела постучать.
На пороге стоял Стэн, судя по потрепанному виду, тоже проведший ночь без сна.
При виде него сердце забилось сильнее, но привычной боли я не почувствовала. Как будто внутри лопнул гнойник, и хоть рана еще оставалась, вся гадость из нее уже вышла…
— Алевтина, отлично выглядишь, — заметил секретарь, смерив меня внимательным (и недоверчивым!) взглядом.
Наверное, именно удивление в его голосе придало мне сил вздернуть подбородок и ответить с небрежной улыбкой:
— Спасибо, Стэнли.
Он поднял брови (до сих пор я называла его Стэном, млея от звучания этого имени), но ничего не ответил. Лишь вежливо придержал дверь.
— Алевтина, вы сегодня удивительно хороши, — заметила и госпожа Громова. Сама она сегодня была ослепительна в простом черном платье, отделанном скромным белым кружевом. От вчерашней простуды не осталось и следа. — Глаза сверкают, на щеках румянец.
— Спасибо, — пискнула я, покраснев. Почему-то в присутствии Элеоноры Громовой я все равно ощущала себя замарашкой.
— Надеюсь, это не помешает вам плодотворно работать, — с отчетливой иронией заметила она, и я покраснела еще гуще.
Кажется, вчерашние разборки со Стэном от нее не укрылись.
— Не помешает! — заверила я с жаром и мышкой проскользнула за свой стол.
Нет уж, больше никаких любовных историй! Они приносят только боль и разочарование.
Зачем мне это?!
Второе судебное заседание по делу супругов Блаваш началось с опозданием часа на два. Все уже извелись, даже червяк выглянул из своей банки и выдал возмущенный монолог о бессовестности некоторых судей. Прочувствованная речь Васисуалия имела некоторый успех: любопытные секретарши приоткрывали двери и сдержанно хихикали.
Даже рыдающая в уголке фея (кажется, какое-то решение суда ее очень разочаровало) не испортила общего веселья.
Только госпожа Громова не скучала: она вынула из портфеля какие-то бумаги и принялась что-то записывать…
Наконец нас позвали в зал.
Судья, окинув взглядом собравшихся, тяжко вздохнул (глаза бы мои вас не видели!) и велел мрачно:
— Секретарь, доложите список явившихся лиц.
— В судебное заседание явились истец Магдалена Антуанетта Элизабет Таисия Блаваш, ответчик Себастьян Блаваш, их представители, а также кладбищенский червь…
— Могильный! — возмутился Васисуалий. — Попрошу без оскорблений! Я буду жаловаться!
