Евгения Чепенко - Злодей не моего романа
— А все-таки.
Он немного помолчал.
— Поскольку рассказывать Эрик не запрещал, наверное, можно сделать вид, что не сообразил.
— Да, пожалуйста, если можно…
— Я начинал тогда только. Работа паршивая. Сами видели. Это в академии кажется польза обществу, романтичный ореол, а на деле… На деле меня тошнило, от людей тошнило. Вечером в бар заглянешь, выпьешь, мозг расслабиться и домой можно. Так я обычно пешком возле дома забегал. А тут дело подвернулось почище того, в котором мы с вами участвовали, я после морга сразу в бар поехал, обратно за руль сами понимаете сел не совсем трезвый. Уж не знаю о чем думал, придурок! Ни о чем, наверное, перед глазами трупы стояли, только на перекрестке вылетел на обочину, едва людей возле светофора не посбивал. А там школьная экскурсия что ли… шли куда-то парами. Плохо помню. Я никого не задел, хотя скорее всего, это Эрик не дал. Не знаю, как он там оказался, только вынул он меня из-за руля и уволок за собой…
— И? — шепнула я.
— Ну и убедил меня, что я не прав. Двое суток потом из квартиры не высовывался, пить с тех пор не могу, — Кларк снова засмеялся. — Эрик может быть очень убедительным, когда захочет, и без гипноза.
— А шрам от аварии остался? — высказала мою мысль Катюша.
— Зачем? Нет. Я же сказал, Эрик может быть очень убедительным.
— Твою ж мать!
— Не поминай мать всуе, — на автомате произнесла я.
— Прости.
— Нет. Все верно. Кем бы я стал? Алкоголиком? Я сел за руль, а значит должен был отвечать за свои поступки. Я ответил.
— А дальше? — прищурилась я.
— Дальше? Дальше у соседки снизу девочка в больницу попала. Еле откачали. На теле ни ранки, а умирает от потери крови. Не нужно быть шибко умным, чтоб догадаться. Я справедливо рассудил, что это не Эрик. Решил к нему обратиться.
— Так никто ж не знает…
— Я листовки с его рисованным портретом по городу расклеил.
Я засмеялась находчивости следователя.
— Пришел?
— О! Еще как. Злой, как Черт! Думал, не выживу. У него ж привычка, знаете, вопросы задавать…
— …держа за горло, — со смехом закончила я.
— Да. А отвечать в таком положении…
— …трудно.
Мы хохотали вдвоем и в голос.
— Вы оба больные! — сердито выдохнула Катенька.
— Солнышко, — икая, прошептала я. — Кто спорит-то?
Она фыркнула и укуталась в одеяло Кларка. Я улыбнулась, тоже поежилась. Все-таки в лесу хоть и летом довольно холодно. Кларк спрыгнул со стола, распахнул допотопный шкаф с внутренним зеркалом во всю дверцу, выудил мне безразмерный свитер. Я поблагодарила, одела. Стало теплее. Дверь приоткрылась, внутрь заглянул Кайл.
— Кларк, я тебе нужен еще? Или поехал с начальством объясняться?
— Давай, малыш.
Парень подмигнул Катеньке и скрылся за дверью. Я услышала, как взревел двигатель, постепенно удаляясь. Перевела взор на сестренку. Девушка задумчиво играла прядью волос, наматывая ее на палец. Еще раз подивилась, насколько непривычно иной она выглядит. В голову пришла довольно абсурдная мысль, требующая срочной проверки. Благо возможность имелась. Я спрыгнула со стола, стянула через голову свитер, подошла к шкафу, распахнула дверь и, хмурясь, уставилась в зеркало. Дорогие женские кроссовки, облегающие синие джинсы с низкой талией, Такая же облегающая насыщенно-оранжевая кофта, с декоративной алой прошивкой крест-накрест на плечах и груди. Глубокий вырез слегка открывал край кружевного красного белья. На секунду впала в ступор, лихорадочно соображая.
— Катюш, скажи честно, что думаешь о моей одежде?
Сестренка удивленно взглянула на меня.
— Зачем?
— Пожалуйста, Кать. Только честно.
— Ну ладно… Ты раньше никогда таких ярких вещей не носила. По-моему тебе идет. Не мой стиль, я б не одела, но тебе идет и грудь, наконец, открыла. А то вечно все наглухо. Если б не синяки еще…
Я кивнула, повернулась к зеркалу и снова уставилась на себя, переваривая собственную догадку. Для меня мой внешний вид по-прежнему не казался привлекательным. Я вздохнула, одела свитер, закрыла шкаф и забралась на стол. Кларк не сводил с меня глаз.
— Что-то мне подсказывает, что это было не простое женское желание пригладить перья.
Я отрицательно покачала головой. Говорить не было желания. Следователь верно оценил мое состояние, приставать не стал. Сестренка по моей просьбе кинула подушку, я поймала ее, улеглась прямо на столе, подтянув ноги к животу и обняв колени.
24
Катенька давно тихо сопела на кровати. Я же ворочалась с боку на бок на жесткой поверхности стола, пытаясь принять удобную позу.
— Леночка, давай подложу одежды. Мягко станет, — Кларк расположился на полу, уступив мне стол.
— Не надо. Все равно не усну. Не смогу.
— Лен, ты напрасно переживаешь. С ним ничего не случится.
Протяжно вздохнула.
— Кларк, а что значит слово "шрам" на стене и что за многоэтажка?
— Так все просто. Я на этой самой крыше и получил по мозгам.
Дверь открылась. Подскочила. Кларк поднял оружие. В комнату тихо вошел Гриша. Я расстроено выдохнула и легла обратно. Следователь расслабился. Гриша сел у изголовья сестренки, собрал растрепавшиеся волосы, провел кончиками пальцев по губам, прижал ладонь к щеке, поцеловал кончик носа.
— Лена, — еле слышно прошептал он.
— М? — разговаривать по-прежнему не хотелось.
— Сколько ей лет?
— Двадцать.
Отвернулась к стене.
— Лена.
— Да?
— Ведь Эрик и впрямь намеревался тебя убить. Почему ты меня не слушала?
— Не знаю, Гриш.
— Он Марианну не просто любил, он ее боготворил.
Вот потянуло тебя на признания, козел ты эдакий! В груди разрослась дикая боль.
— Это неважно.
— Она жила с ним, говорила, что боится уйти. Я верил, ненавидел его.
Я подавила стон. Господи! Ну не хочу я знать! Неведение блаженно!
— Знаешь, она не позволяла ему себя трогать. В смысле еды. Он после нее волосы отрезал, и татуировку эту паршивую с завидной регулярностью втравливает в себя, не человек же, она исчезает постоянно, а еще краска белая. Дом старый сжег вместе со всеми вещами…
— Георг, советую помолчать и сосредоточиться на своей девушке, — подал голос Кларк. Я приподняла голову, взглянула на мужчину, одними губами прошептала "спасибо" и вновь легла. Ощутила, как по щеке скатилась слеза, потом еще одна, сдерживать предательскую влагу не было сил, поэтому я просто зажмурилась и позволила ей свободно жить, пока никто не видит. Положила руку так, чтоб со стороны не было заметно, что реву. Шмыгать носом тоже было страшно. Я сильная, справлюсь. Подумаешь, ерунда какая. Грудь рвало на части от нестерпимой боли. Дрема опустилась неприятным сном, режуще-неприятным. Я видела Рика и Марианну вместе.
