Ольга Резниченко - Друзья
Взгляд невольно уткнулся в пирожки, гребанные пирожки с капустой. Если бы вы только знали, как я вас… НЕНАВИЖУ!!!!!!!!!
(охапкой сгребла все в кучу — и в мусорное ведро)
Чертов ублюдок, Марат! Я и тебя… уже ненавижу…. ненавижу за твою тупость, недалекость… Кааак, каааак ты только мог подумать, что я променяла всё, всё, что было у нас, на этого мерзкого поддонка?
Каааак?
Я же… я же люблю тебя… больше жизни люблю! А ты,
а ты…
Свернуться калачиком на диване, уткнуться носом в рубашку Марата — и просто, тихо… сходить с ума…
Мальчик мой, прошу… молю, не делай так со мной. Вернись…. умоляю…
Глава Сорок Восьмая
…
Несмелые шаги по кухне — и вдруг больные вертолеты в голове заставили невольно ухватиться за что-либо стоящее, твердое, упористое рядом.
Ну, вот. Давно ли были позывы обморока?
Упаду, треснусь об какой угол, убьюсь — а он даже не заметит.
Мааааарат, ну, где же ты??
…
И снова попытки найти своего "абонента".
Знаю, глупо, знаю, тщетно… и едва ли не с точностью до децибела могу спародировать слова "робота-оператора"…
"Абонент не может… This call…"
Хоть яду нажрись — и просто усни, ожидая своей смерти…
Марат…
Милый мой, любимый…
вернись…
* * *… сойти с ума… от боли,
или, просто, задохнутся от переполненных чувств…
Да в чем же моя вина? Что я сделала не так?
Теперь, теперь, когда можно со стороны взглянуть на всю ту ситуацию: начинаешь понимать, видеть какие не какие выходы. Укусить, плюнуть в лицо… завизжать, как недорезанная…
Да, черт, мне касаться его было противно, а не то что… кусать. Мне провалиться сквозь землю хотелось, а не то что трогать, толкать,
провоцировать на ссору…
Да с кем? С этим дерьмом? ЗАААААБЫТЬ — и только, и только, что мне хотелось. Он даже не достоит и малюсенького кусочка моей памяти…
Ничтожество.
В трудный час — убежал, как пес позорный,
а теперь, как только снова голову высунула, вынырнула, снова живу — вернулся?
Да нет, нет! малыш мой, гад редкостный, тебя в моей жизни… больше не будет.
Не бу-дет.
Уткнуться носом Марату в подушку — внимать родному аромату…
… попытки, глупые попытки… уснуть.
Несмелые щелчки, шорох у дверей —
как больная я кинулась на звуки…
Замерла… Замерла в шаге от него.
Несмело перевел, поднял взгляд на меня.
— Марат…
(едва слышно прошептала я,
сдерживая, с последних сил, слезы)
— Привет, — тихий шепот,
взгляд в сторону…
увидел, заметил — чертовые пирожки в мусорном ведре…
Промолчал. Шаг вперед, по коридору…
— Я тебе звонила.
(плавное движение — положил ключи на тумбочку; разулся, нехотя стащил с себя пиджак…)
— Марат… ты всё неправильно понял.
Прошу, выслушай меня.
— Патриция. Давай не сейчас.
Я сильно устал, грязный, дурно пахну… — мне срочно нужно в душ…
А потом — потом всё обговорим.
Прости…
(несмелые шаги — и побрел от меня прочь, ушел в ванную)
Молчу. Стою посреди коридора, пристально наблюдаю за каждым его движением — и покорно жду.
…
Тело заклякло, застыло на месте… и все те полчаса (или сколько там)… что провел Марат в душе, я покорно сидела на диване, в зале… ждала своего судью, боясь даже крохотное, "неправильное", движение сделать…
… вернулся, вернулся — это уже хорошо. А теперь, теперь я всё сделаю, всё, что в моих силах, лишь бы вернуть… то, что было прежде.
Несмело скрипнула дверь… — шаги (мои) навстречу…
… прошел мимо, нырнул в спальню, открыл шкаф — попытки отыскать чистую одежду.
(замерла я на входе, замерла у двери — как пристыженный воришка)
Молчит.
— Я тебе звонила…
(едва слышно, да так, чтобы если и не услышит — то и слава Богу, прошептала я)
— Я не хотел с тобой говорить.
(уколол, уколол в самое сердце — терплю)
— Марат…
— Нет, Патти. Ты послушай, — развернулся ко мне лицом. — Патти. Я был не прав. Не стоило так реагировать. Прости…
— Марат, так… так ничего же не было, — живо кинулась я вперед, шаги ближе.
(невольно попятился, отстранился от меня)
— Я всё понимаю. И… даже если вы помиритесь с Фернандо — это будет хорошо.
— Что?
— У вас будет малыш, Патти. И…
— И что? Это — мой малыш. Ты сам так говорил. Марат…
— Патти…
— Что, Патти? Я же говорю — ничего, НИЧЕГО не было между нами. По крайней мере, с моей стороны — уж точно. Та, его глупая попытка — то всё бред, фу. Мне было так мерзко, противно, как еще никогда. Марат, для меня Фернандо больше ничего не значит. Для меня он — УМЕР. Понимаешь?
— Патти, прошу, перестань. Не стоит передо мной оправдываться, отчитываться…
Мы — друзья. Да и только.
Так что…
А вот я…. я… поступил совершенно не по-дружески.
Прости, что уехал, что бросил тебя. Я вел себя, как последний дурак… Как самый настоящий идиот.
Прости.
— Да причем тут…???
(завизжала я от возмущения)
(Бог мой, я сейчас разрыдаюсь от боли, отчаяния: что можно еще сделать, когда ты и так кричишь, орешь прямо в лицо, доказываешь человеку, едва ли не бьешься головой об стенку, а он — все равно тебя не слышит, на белое — черное городит…)
Друзья… Ха!
Ты до сих в это веришь???… думаешь, что то, что между нами — все еще можно называть этим… чертовым (глупым) словом???
(несмелый шаг вперед — и привлек, как-то нехотя (или мне это показалось?), жеманно обнял, прижал к себе)
— Патти, всё хорошо… Всё будет хорошо…
(живо дернулась, оттолкнула Дюана прочь)
— Да хватит, хватит повторять эти гребанные слова! Ненавижу уже их! НИЧЕГО! НИЧЕГО хорошего нет — и не будет!! Ясно?
(разворот — и побежала прочь, в зал… упала на диван — и горько, отчаянно зарыдала, завыла…)
Как же вы меня все… бесите!
ИДИОТЫ!!!!!!!!
…
Холодные минуты, минуты равнодушия — и наконец-то Марат вошел в комнату, несмело присел рядом.
