Черные лабиринты. Книга 3 - Эмили Ли
– Спи, ещё рано… – тихо проговорил Джихо, легонько похлопывая его по плечу.
– Не будь с ней слишком строг, – шепнул Наэль, заметив Меари, и снова закрыл глаза, отвернулся.
Туён тоже отошла, бросив на прощание ещё один обеспокоенный взгляд на Келлена.
Меари подошла близко к камере, готовая принять на себя любую кару, которую назначит ей брат. Она смотрела на его избитое лицо и в душе плакала, всё из-за неё… Джихо, морщась от боли, сделал пару шагов, приближаясь.
– Если ты прольешь хоть одну слезинку по нему, то я тебя прокляну, – зло пообещал ей брат.
– Не буду, – тихо ответила она, сжимая в руках прутья.
– Если вернешься к нему, убью обоих, этот мерзавец не достоин даже твоего мизинца! Как смела подарить ему себя?
– Не вернусь… – слеза скатилась по щеке, следом ещё одна. – Прости меня, я опозорила… – начала Меари, но Джихо презрительно фыркнул и подошел совсем близко, накрыл её руки своими.
– Не реви! Мама всегда хотела внуков, обрадуется, – сказал он вдруг ей, голос был мягким, а глаза больше не сердились. – Родишь, я договорюсь, и ребенка отправят к маме. Сможешь видеться с ним в отпуске. Да и мама не даст ему тебя забыть, сама же знаешь, ты у неё любимица, вот и будет кому трещать о тебе.
– Джи… – всхлипнула Меари. – Джи… я люблю тебя… прости меня…
– И я люблю тебя, – проворчал Джихо, а потом отступил вглубь камеры, – а теперь иди, дай поспать.
Меари не посмела ослушаться брата и сразу же вышла. Сил держаться хватило ровно до коридора, а там, не стесняясь охранника у двери, Меари прислонилась к стене, сползла по ней и зарыдала, так и не понимая – от облегчения и счастья, что брат простил и понял, или от боли и сожаления, что ему сейчас плохо. Туён молча села рядом, притянула к себе, обняла, что-то зашептала…
***
– Разрешите войти, иритан Ким Джи-Хун?
Он молчал и смотрел в окно, отвернувшись от неё и заложив руки за спину.
– Я хотела бы объяснить, если позволите, – робко продолжила Меари, отчаянно желая, чтобы он обернулся и накричал на неё, лучше так, чем увидеть в его глазах… разочарование…
– Вы просили брата повлиять на гвардейца Ичаро? Поэтому завязалась драка? – холодно произнес Джи-Хун, продолжая изучать пейзаж за окном. Если согласиться, то он отпустит Джихо? Вроде как она напрямую виновата будет, значит, это уменьшит наказание для… – Не вздумайте мне лгать, танэри Хан! – его голос звенел от напряжения. – Я всё равно узнаю правду! Но хотел бы её услышать от вас. – Он вдруг резко обернулся. Взгляд обжигал… обидой. – Или, по-вашему, я её не заслуживаю?
Что он говорит? Не заслуживает?.. Как это? И почему он так смотрит на неё? И какую правду ему сказать?
– Всю! – ответил он.
Оказывается, последнее она сказала вслух.
– Я беременна, – на вдохе произнесла Меари. На его лице не было удивления, поэтому она горько выдохнула и добавила: – Но, думаю, вам это и так известно. У меня состоялся неприятный разговор с Ичаро, а после…
– Что он ответил? – зло перебил её Джи-Хун и напомнил, почти выкрикнув это слово: – Правду!
– Сказал, что я сама виновата, – при виде того, как сильно вспыхнули от ярости глаза иритана, Меари поспешила пояснить: – Мне от него ничего не нужно было! Я просто посчитала уместным сообщить ему! Так было честно! Ведь он отец! Мне не нужна его любовь или его признание отцовства! Поэтому какая разница, как он отреагировал! Некоторые моменты меня задели, их и рассказала подруге! В комнате был брат, он отреагировал слишком эмоционально… видимо…
– Видимо? – скептически повторил за ней иритан и указал рукой на диван. – Садитесь.
Меари прошла и осторожно села, с опасением смотря на мужчину, гадая, чем всё теперь для неё закончится. Джи-Хун вышел, вернулся не один. Пришедший с ним танэри принес еды и две кружки кофе. Когда дверь за танэри закрылась, иритан приказал:
– Ешьте.
Проглотить что-либо в таком состоянии было сложно, но Меари побоялась ослушаться, поэтому для вида взяла в руки кружку.
– О том, что вы беременны, я уже недели две как догадался, – произнес уже спокойнее Джи-Хун, хотя во взгляде всё ещё царил холод. – Вы стали быстрее уставать, много ели, чаще морщились при резких запахах, стали более эмоциональны…
– Почему не сказали? – робко спросила Меари.
– Я думал, вы в курсе, – жесткий ответ, как обвинение.
– Нет, я только вчера вечером поняла.
Он больше ничего не говорил, молча смотрел в кружку, наблюдая за едва уловимым паром, исходящим от неё.
Меари не прерывала молчание. Взгляд, прощаясь, скользил по обстановке кабинета, порой задерживаясь, вспоминая те или иные моменты, что навсегда останутся в этой комнате. А самый яркий из них был вчера, хотя, казалось, что в прошлой жизни: она сидела рядом с Джи-Хуном, с упоением и страхом рассказывала о своих открытиях, а затем были те сладкие мгновения надежды, желания, ожидания…
Она вдруг горько вздохнула, сопоставляя и понимая… Её эмоции в очередной раз рухнули в темную яму, принося с собой пустоту. Где-то на краю сознания возникла тихая мысль, что однажды выбраться из ямы она уже не сможет.
– Поэтому не поцеловали тогда? – бесцветным голосом спросила она. – Потому что я беременная? Подумали, что я хочу вас совратить и выдать чужого ребенка за вашего?
Он долго молчал, но Меари это и не тяготило. Ей было всё равно. Пусто. И в этом было спасение.
– А вы на такое способны? – спросил наконец он, встречаясь взглядом с её глазами.
– Если отвечу, поверите?
Он кивнул.
– Совратить я вас пыталась в самом начале работы. Хотя даже не совратить, а ускорить неизбежное. Думала, переспать хотите. Думала, это цель всего фарса под названием «личный секретарь». Не вышло. Попыток больше не предпринимала, – охватившее оцепенение позволило говорить честно, как есть. – А ребенок… Он только мой. У него нет отца и искать его, тем более таким способом, обманывая, не стану. Танэри империи достаточно зарабатывают, я смогу его обеспечить и одна.
– Это так очевидно? – уголок губ дрогнул, намечая ироничную ухмылку. – Причина вашего назначения?
– В свои исключительные таланты не верю. В любовь с первого взгляда тоже.
Улыбка всё-таки посетила его лицо.
– Вы слишком прямолинейны.
– Я слишком опустошена, – призналась она в своем безразличии.
Два слова вызвали у иритана бурю чувств,
