Там, где цветёт папоротник - Лена Бутусова

Но не успела она указать на Маруна, как Мара хлопнула в ладоши – один раз:

– Первая попытка! – и в тот же миг обе мужские руки пропали, и Любомира вновь осталась одна.

– Так не честно! – она едва удержалась, чтобы не сорвать повязку с глаз.

– Не спеши, Любаня! – баюн вцепился в подол. – Не торопись, а то испортишь все.

– Дальше выбирай! – голос матери был строг, и Любомира не посмела ослушаться. – По одной руке не считается, целиком его пощупай.

Ведьмочка зарделась и только зубами скрипнула – ну где это видано, молодца щупать просто так – не суженого, не жениха. Но делать было нечего. И она снова вытянула руки вперед, и сразу же коснулась мужских плеч.

А вот обнимать Маруна ей не пришлось, не знала она, каково это, потому просто скользнула руками по его стану – ростом высок, плечи широки, грудь крепка. Но да и второй не хуже, не отличить. Подняла руки выше – к лицам – вот она бородка, которую так долго ей хотелось погладить. У обоих мягкая да шелковистая.

К одному склонилась Любомира – почуяла сладкий запах луговых трав, к другому – запах дымка от костра да ландышей и чего-то такого… непонятного. Сердце захолонуло, едва она рот открыла, чтобы сказать о своем выборе, как снова Мара хлопнула в ладоши – дважды:

– Вторая попытка!

– Да, как же так вторая, коли ты мне ни разу рта раскрыть не дала?!! – она повернулась на голос матери, проговорила запальчиво.

– А вот так. Выбирай дальше, – Мара ответила, как ни в чем не бывало, а Любомира только зубами скрипнула:

– Как выбирать-то дальше?

– А как я тебе и сказала. Сердцем.

От слов Мары яснее не стало. Любомира снова повернулась к молодцам, процедила сквозь зубы:

– Имей в виду, Горынюшка, ежели ты мне сейчас какую подлость устроишь, ежели мне за тебя замуж идти придется, я ж тебе такое житье устрою, сам не рад будешь.

Никто ей ничего не ответил, и девушка застыла в нерешительности. Наконец рядом прозвучал голос Маруна, уже такой родной и знакомый:

– Люба моя, иди же ко мне.

И Любомира шагнула на голос, а мужчина обнял ее и мягко привлек к себе. Ведьмочка дернулась было в сторону, но заставила себя замереть. Не время сейчас было скромничать. А Марун наклонился к ней, прошептал на ухо:

– Поцелуй меня, Любушка, и все закончится. Так ты выбор свой обозначишь.

И Любомира потянулась к лицу охотника. Не умела она целоваться, ни разу не целовалась с молодцем, не знала, как это делается. Сердечко трепыхалось в ее груди раненой пташкой, того и гляди выскочит и разобьется оземь. И страшно было так, как на болоте не было, как перед разъяренным Змеем не было. Дыхание перехватывало. В горле комок встал. Любомира приподнялась на цыпочки, потянулась и… застыла.

– Нет, не могу, – отшатнулась от мужчины, освобождаясь из его рук, и сразу же спиной уперлась в другие руки.

– Ну, а меня осмелишься поцеловать? – голос был тот же самый, не отличить.

Любомира повернулась лицом ко второму охотнику. Сердце ее теперь и вовсе билось у самого горла, рвалось наружу, еще мгновение, и лишилась бы Любомира чувств. И снова она потянулась к его лицу, чувствуя, что ноги едва держат ее. Еще чуть-чуть, и… Марун отвернулся:

– Не нужно, Любомира, так неволить себя, коли не люб я тебе.

Едва не застонала ведьмочка, вцепилась в куртку на плечах охотника:

– Да, люб ты мне, люб, Марун Северный Ветер! Вот мой жених! – чуть не плача она сорвала с глаз повязку и прижалась к груди мужчины. Хотя глаз она по-прежнему не открывала, жмурилась, мертвой хваткой держа суженого, боясь, что он снова исчезнет. А он просто мягко обнял ведьмочку за спину и ничего не ответил.

Три раза Мара хлопнула в ладоши:

– Третья попытка!

Со всех сил Любомира вцепилась в Маруна, сжала зубы. Не отдаст! Никому она его не отдаст!

Но ничего не произошло, никто не разорвал их объятий, и тогда ведьмочка открыла глаза.

Рядом стоял злой донельзя золотоволосый Змей Горыныч, похожий на первые две свои ипостаси, словно родной брат, слегка разочарованный Кощей Бессмертный и Мара, спокойная и довольная.

– Я же говорю, сердце не обманет, – царица Нави улыбнулась, и на миг в подгорнем мире скользнул солнечный лучик. Вспыхнул и сразу же померк, как не бывало его.

– Это что ж получается, ты меня в дураках оставила, Любомира? – Змей метал молнии взглядом, того и гляди вспыхнет что-нибудь.

– Нетрудно оставить в дураках того, кто сам других за них держит, – Марун, чувствуя свою правоту, крепче обнял Любомиру. – Да, токмо все по-честному было, не любит тебя Любомира.

А в ответ Горыныч только расхохотался. Отсмеявшись, проговорил:

– Любит, не любит, какая разница? Только вы больно шустрые. Второй наш уговор ты помнишь, Любомира Кощеева дочка?

– Какой такой уговор? – ведьмочка еще крепче прижалась к суженому.

– А такой, – Горыня улыбнулся во весь рот, – покуда загадку мою не отгадаешь, я твоего суженого обратно не выпущу. Сама можешь идти теперь восвояси, раз ни я, ни отчий дом тебе не мил, а вот берендей твой тут останется, – лицо Змея приняло злое выражение, он ткнул пальцем в Маруна. – Будет здесь вечность коротать вместе со своей упырицей.

***

– А напомни-ка свою загадку, – баюн уже снова крутился подле ног Любомиры.

– А пожалуйте, – Змей повел подбородком. – Надобно мне то, что у тебя есть, но тебе самой не надобно. То, что ни потрогать, ни увидеть, а только почувствовать можно. Ну, давай мне обещанное, – он просительно вытянул руку в сторону Любомиры.

Та замешкалась, отстранилась от Маруна, покосилась на мать, ища поддержки, но Мара только лишь бровью двинула.

– Ну, я жду, – Горыныч довольно лыбился, радуясь тому, что подловил-таки непокорную девицу.

– А что у меня есть? – Любомира растерянно двинула плечом. – Ничего у меня нет, кроме братца, но его