Там, где цветёт папоротник - Лена Бутусова
Любомира только рот раскрыла и ничего не сказала.
– Садись-садись, коли разрешают, – вездесущий баюн уже тащил Любомиру за штанину к столу.
Ведьмочка присела по левую руку от Кощея, оставив рядом с ним свободное место. Марун опустился подле нее, следом на лавку прыгнул Котофей. Змей Горыныч оказался по другую сторону стола в гордом одиночестве, но его, похоже, не смущало такое положение. Он хитро улыбался в Маруновы усы и знай, накладывал себе кушанья с разных тарелок.
Чуть помедлив, Любомира скромно взяла с тарелки румяный пирожок, вопросительно покосившись на кота. Марун не притронулся ни к одному яству, молча исподлобья глядя на Змея, который с аппетитом поглощал предложенные угощения, пачкая бороду – копию его собственной – то и дело ехидно посматривая на голодного Маруна.
– То-то же, – Кощей ухмыльнулся, глядя на ведьмочку. Повернулся к Маруну, – Ну, а уж тебе придется потерпеть, коли обратно на смертную землю вернуться хочешь. – Снова посмотрел на Любомиру, – Да, ты ешь-ешь, не бойся, для тебя здесь все открыто. Только знай…
От этих слов Любомира, уже почти откусившая от пирожка, едва не поперхнулась им.
– …что с девичеством тебе на той стороне Калинова моста проститься надобно. Потому выбирай себе суженого мудро, с умом.
– Эх, ты, Кощей Бессмертный. Не умом, дочка, выбирай, а сердцем, – от дверей прозвучал уже знакомый Любомире красивый грудной голос.
В палату вошла женщина, вроде бы красивая, а вроде и с обычным лицом, вроде молодая, но глаза ее смотрели мудро. Голубые-голубые глаза, такие знакомые. И смотрела она на Любомиру очень спокойно и ласково.
– Видишь ли, Мара, тут какое дело… – Кощей принялся было объяснять, но женщина жестом заставила его умолкнуть и опустилась на свободное место по левую руку от хозяина:
– Все знаю, все ведаю. – Она повернулась к Любомире, – Как ты выросла дочка, настоящая красавица стала, даром, что растрепанная.
Мара улыбнулась, моргнула, и в тот же миг расплетенная коса Любомиры улеглась на ее голове красивым плетением, чумазые щеки заалели, а вместо грязных и рваных мужицких порток оказался на ней сарафан, да такой красивый, какого у Весняны-подружайки отродясь не бывало.
Змей Горыныч так и застыл, не донеся ложку до рта, глядя на Любомиру. Марун повернулся и тоже смотрел на нее, не отрываясь, а она только глазами хлопала, смущенная донельзя.
– Какая же ты красивая, Любомира, – наконец охотник проговорил охрипшим голосом.
– Ты мне это уже говорил, Марун Северный Ветер, – Любомира чувствовала, что щеки ее пылают.
– И еще не раз скажу, коли это правда, – не удержавшись, оборотень тронул прядь волос Любомиры, выбившуюся из косы.
– Ты руки-то не распускай, чай, моя невеста! – Змей тут же разъярился, уставившись на охотника горящим взглядом.
– А вот это мы сейчас и решим, чья она невеста, – Мара с достоинством обвела взглядом стол, посмотрела на Змея, на оборотня и трижды хлопнула в ладоши.
И в тот же миг оба мужчины исчезли.
Любомира испуганно заозиралась, бросила взгляд на Котофея, но тот только глаза таращил, посмотрела на Мару…
– Не переживай, дочка. Здесь твои женихи, никуда не делись. Выбирать из них сейчас будешь. Кого выберешь, за того замуж и пойдешь. А чтобы выбор твой честным был, дай-ка я тебе глазки завяжу.
***
Любомира так и не успела откусить от пирожка. Мара поднялась со своего места и встала за ее спиной. Лица ведьмочки коснулась прохладная шелковистая ткань, и она непроизвольно зажмурилась. Вдруг ей стало очень страшно. Не только оттого, что ничего не было видно, а оттого, что могла она ошибиться. Ей и зрячей сложно было бы выбрать между Змеем и Маруном – так они были похожи, а вслепую…
– Как же я выбирать буду, если я ничего не вижу? – попыталась поспорить, но очень не уверенно.
Мара наклонилась к самому ее уху, проговорила тихо-тихо, чтобы Кощей не услышал, и только лишь кот-баюн уши навострил:
– Глупая ты, глупая. Я же помочь тебе хочу. Горыня хитер, примерил лицо соперника, думал всех с толку сбить. Но только глазами ты главного все равно не увидишь, только мешать они тебе будут. Потому слушай свое сердце, оно не обманет.
– Ох, матушка, а ежели обманет? – голос Любомиры дрогнул, а Мара проговорила уже строже:
– Значит, не любишь ты своего Маруна и достанешься Змею Горынычу. Поделом тебе. Отец только рад будет такому замужеству, он Горыню давно в зятья присматривает. Да, только хочет для тебя лучшей доли, потому и дает тебе волю. Но смотри, ежели что, мигом за Змея тебя отдаст.
– Ой, мамочки, – Любомира пробормотала тихонько и осторожно поднялась из-за стола. С помощью Мары вышла на свободное место, сделала неуверенный шаг вперед, растопырив руки. Еще шаг, споткнулась на ровном месте и остановилась.
– Вот, тебе и будет, мамочки. Больше я ничем тебе помочь не могу, сама ты должна справиться.
– Да, я и так всю жизнь сама… – Любомира со злостью сжала кулаки и отвернулась от матери. Сама, значит, сама. Марун единственный, кто ей в помощи не отказал, не говорил, чтобы она «сама»… значит, она точно его отыщет. Не может не отыскать.
И снова Мара трижды хлопнула в ладоши.
– Котик, ты хоть мне поможешь? – Любомира пыталась понять, в какой стороне остался кот-баюн, а тот неожиданно потерся головой о ее ноги:
– Помог бы я тебе, Любомира, да токмо я сам между ними разницы не вижу. Одинаковые они!
– Где они? – ведьмочка слепо вертела головой.
– Да, прямо перед тобой, в трех шагах, – Котофей не отходил от подола ее сарафана. – Давай, Любаня, дерзай, я с тобой. Ты справишься! – баюн подбадривал ведьмочку, а она только губы кусала.
Наконец, решилась и шагнула вперед, выставив перед собой руки. Никого не нащупала. Еще шагнула, и снова обняла лишь пустоту. Оставался последний шаг, и ведьмочка медлила. Просительно протянула руки, и одновременно ее ладоней коснулись две мужские руки – обе теплые, крепкие. Обе не торопились сжимать ее пальцы, лишь давая ориентир и право выбора.
Едва дыша, Любомира погладила мужские руки. Пальцы длинные, ладони широкие, за такие держаться приятно. Обоих соперников она за руки вела, как же сейчас вспомнить, у кого какая? У Змея рука была гладкая,
