Звёзды с корицей и перцем - Кира Владимировна Калинина
Нужные бумаги в архиве отыскались быстро. Из них следовало, что в тот год на страль-курс поступили всего четыре девушки.
А дальше его везение кончилось.
Оказалось, что в личных делах студентов отсутствуют фотографии. С поступающих их никогда не требовали, а в студенческих билетах даже места под карточку предусмотрено не было. Рикард выругался про себя и, как наяву, услышал голос Морисы: «Тебе всё ещё нравится Смайя, мой супруг?»
Он присмотрелся к именам: Лилиана, Амелия…
— Две Эльги?
Сухая архивная старушонка в очках с толстыми стёклами шмыгнула носом.
— А чему вы удивляетесь? Тогда как раз фильм вышел, «Моя любовь», с Эльгой ди Лир. Все по нему с ума сходили. Вот и пошли у нас Эльги.
Рикарда кольнуло неуютное чувство. Эта старая женщина помнила фильм о придуманной любви, который смотрела больше четверти века назад. А что вспомнит он, когда станет таким же седым и сморщенным — и будет ли ему с кем разделить память?
— Все четыре дошли до диплома? — он кивнул на список девушек.
— До аттестата, почтенный эр, — поправила старушка. — Наше училище выдаёт аттестаты.
Она покопалась в бумагах.
— Эльгу Ритар отчислили через год. Остальные… Да, все получили аттестаты.
— Можно взглянуть на табели?
Лилиана училась неплохо, Амелия средненько. Оставшаяся Эльга по фамилии Экберт оказалась отличницей. Это ничего не значило, но Рикард сделал себе мысленную пометку. Ого! Потенциал на момент окончания 7,95. Перспективная девушка.
Кажется, у Лели тоже был высокий потенциал. Рикард помнил, как удивился, но не помнил, какое число она назвала…
— Не подскажете, эра, какую из этих девушек могли бы звать уменьшительным именем Леля?
— Любую, — работница архива снова дёрнула острым мышиным носом. — Хоть Лилиану, хоть Амелию, хоть Эльгу.
— Но Лилиана это скорее Лили или Лила, разве нет?
— Меня зовут Каролиной, — в голосе старой дамы проскользнула ехидца. — А в детстве была Киса. Так что сами судите, почтенный эр.
Глава 19
Рикард переписал адреса девушек, поблагодарил почтенную Кису за помощь и поднялся на второй этаж, на кафедру точных и естественных наук. Здесь было светло и пыльно. Окна выходили на солнечную сторону, и было хорошо видно, как пылинки густо роятся в золотых потоках и как убоги заваленные бумагами шкафы и столы в просторной высокой комнате.
Из десятка столов заняты были только два. Седой тучный профессор-физик, явно соскучившийся по людям, встретил Рикарда дружески и засыпал вопросами о Вратах.
— А наш юный эр Кралер пока заварит нам чайку, вы ведь не против, эр Кралер? — высоким масляным голосом обратился он к молодому долговязому математику.
Тот глянул исподлобья, молча поднялся и ушёл за шкаф греметь посудой. Через минуту оттуда потянуло керосином. А словоохотливый физик с удовольствием пустился в воспоминания, стоило Рикарду завести разговор об экспериментальном страль-курсе.
— Десять лет назад у нас не было своих страль-преподавателей, все приезжали из Сётстада, давали материал блоками и уезжали обратно. Потом приезжали следующие и так далее, — профессор оглядел пустые столы. — Даже затрудняюсь сказать, кто из моих коллег мог бы хорошо знать тогдашних студентов. Я сам читал им общую физику. И сейчас читаю. Но, положа руку на сердце, — его лицо с обвисшими щеками забавно сморщилось, — зачем им физика? Половина этих ребят с детства имеет дело с прагматами. То есть не половина, конечно, тут я преувеличил… Но понимаете, они получают аттестаты, возвращаются домой и продолжают делать то, что делали их предки безо всяких аттестатов. Помню одного парня, их семья владеет точильным прагматом. Это зверюга размером с газонокосилку. Точит всё в пять минут — ножи, ножницы, топоры, косы, неважно в каком состоянии…
Из-за шкафа послышался свист чайника, и профессор одобрительно колыхнул щеками.
— Нет, вещь полезная, не спорю, особенно в нашей глуши. Но нужен для этого аттестат, скажите мне? Или баня в Бадве, это городишко тут неподалёку. Там вода испокон веков нагревается прагматом. Вот они взяли двоих наших выпускников. После академии-то к ним, в баню, никто работать не пойдёт. Они же дипломированные стралеры, простите за вульгаризм, какая баня? А ещё рассказывали про девочку...
Из-за шкафа появился эр Кралер с чашками. Чашки были разномастные, не очень чистые, математик нёс их, поставив горкой и прижимая к животу.
— Да-да, давайте сюда, голубчик, — профессор отодвинул в сторону стопку брошюр. — И сушек достаньте. Так вот, про девочку. Девочкам в этой профессии делать нечего. Но тут был особый случай. Очень целеустремлённая барышня. Только не припомню… Это та, с косами? Или чёрненькая, со стрижкой? А вы не помните, эр Кралер?
— Не помню, — угрюмо сказал математик, разливая по чашкам кипяток.
— Вы тогда тоже работали, эр Кралер? — доброжелательно уточнил Рикард, хотя ясно было, что десять лет назад мальчишка ещё бриться не начал.
— Я тогда тоже учился, — сухо ответил молодой человек.
— Так что случилось с девушкой? — Рикард внутренне подобрался.
— Ничего не случилось. Её хотели отправить в академию, а она пошла работать то ли в закусочную, то ли в пекарню, здесь, в Биене. Лучшая студентка. А всё, небось, дела сердечные. Влюбилась в какого-нибудь повара! — профессор хохотнул. — Где она теперь? Что с ней? Кто знает…
— Она уехала, — сквозь зубы произнёс Кралер.
— В Сётстад, наверное? — предположил Рикард равнодушно.
Кто бы знал, чего ему стоило это равнодушие.
— В Сётстад, — процедил математик, и его глаза сузились. — Куда ещё едут красивые девушки? Она потом приезжала. Такая… холёная. В дорогом пальто, в туфельках. Такая...
— Так вы её знали? — некстати встрял профессор и, не дожидаясь ответа, взмахнул сушкой. — Что, собственно, и требовалось доказать! Девушкам не нужна страль-физика. Им бы замуж и туфельки…
— Замуж? — вспылил Кралер. — Тогда почему она всё ещё Экберт?!
— Это была девушка с косами? — в лоб спросил Рикард. Хотелось вывести щенка в коридор, взять за шиворот и хорошенько встряхнуть.
Математик сник.
— Нет больше у неё кос, — произнёс с горечью и снова окрысился: — А вам какое дело, эр со Сторры?
— Кралер!
