Звёзды с корицей и перцем - Кира Владимировна Калинина
Рикард помнил, как отвернулся от женщины в зелёном, успев подумать, что она не похожа на дешёвую развратницу. На дорогую — пожалуй. Потом увлёкся разговором и вдруг перехватил её взгляд, жгучий, как кипящая смола, и острый, как скальпель.
Она узнала его? Но почему промолчала?
Сам он понял этот взгляд как приглашение к флирту. Как ещё он должен был понять?.. После того, что услышал, да и увидел тоже. И повёл себя... Господи, как он дошёл до того, чтобы приставать к незнакомой женщине в дамской комнате? Неделя выдалась тяжёлой, и он решил: эта Морса Муар именно то, что ему нужно. А её оскорблённый отказ принял за попытку набить себе цену.
Он мог найти другую. Мог, но желал эту — и решил подыграть. Он обращался с ней, как с капризным прагматом: там, где не сработал грубый натиск, помогут терпение и упорство. Он даже позволил ей вести в этой игре. Стало любопытно, к чему они в конце концов придут.
А потом… Потом он забыл, что это игра.
Но она не забыла ничего. Она отыграла свою партию до конца, последовательно и виртуозно, даже финальную сцену обставила, как по нотам. Приоткрытая дверь, выдвинутый ящик. Письмо Сеалы и листок из его блокнота, положенные на одной линии параллельно краю стола.
Он дважды подверг её жизнь опасности. Трижды, если считать мюзик-холл — пойти туда было его идеей. Он боялся за неё, он восхищался ею и был счастлив, когда эта странная сложная женщина наконец допустила его до себя. Его, а не кого-то другого. Она ведь могла выбирать. Но не хотела.
Потому что не нашла в себе силы забыть его? Можно ли в это поверить?..
По дороге на Объект он завернул домой. Эра Матерс ещё не вернулась, стол стоял неубранным, и Рикард прихватил с собой бокал, из которого пил вечером.
Дел было невпроворот, но всё валилось из рук. Слишком хорошо он помнил своё ночное блаженство, ощущение полной гармонии с собой и миром, предвкушение будущего, в котором всё живо и полно Морисой. Она исчезла, дав ему почувствовать, как это может быть, раздразнив его жажду, разрешив отведать себя, но не насладиться в полной мере. Врата, тесты состояние прагмы, проверка персонала, срочные отчёты, подготовка к новому испытанию, — всё казалось пустым, ненужным. Всё, кроме мыслей о ней.
В кабинет заглянула Клара:
— Сделать вам кофе, эр ди Ронн?
— Нет, благодарю.
Девушка помедлила в дверях.
— Эр ди Ронн, у вас всё хорошо? — голубые глаза смотрели с сочувствием и тревогой.
— Плохо спал. Спасибо, Клара.
Хотелось наорать на неё, но Рикард усилием воли загнал эмоции под маску доброжелательного равнодушия, которую привык носить перед секретаршей. Даже выдавил улыбку:
— Не хмурься, не то морщины будут. В твои годы это неприлично.
Она обиженно поджала губки и сгинула. Влюблённая дурочка.
Вступив в должность, Рикард пару раз сводил её в театр, но вовремя понял, что продолжать не стоит. Слишком наивна и не искушена, будет потом страдать…
Сидеть, как он, с тупой болью под рёбрами и идиотским чувством, будто жизнь кончена — ненавидя весь мир за то, что продолжает крутиться, когда ему хочется пустить себе пулю в лоб.
Рикард сжал кулаки. Ведь не мальчик уже — и влюблялся, и терял. Так в чём дело?
Он сосредоточился на результатах контрольных тестов, но время от времени ловил себя на том, что глядит в никуда, пытаясь понять, какого дьявола ей понадобилось опоить его и сбежать. И должен ли он искать её. Нет, не так — сможет ли не искать.
В обед он обзвонил таксопарки Сётстада — не пешком же она ушла — и выяснил, кто взял ранний заказ в Хальвег. А вечером поехал на встречу с таксистом.
Темнолицый жилистый мужичок запомнил раннюю пассажирку очень хорошо. Черноволосая, красивая, настоящая дама, только одета слишком легко для утренней прохлады. Велела везти её в центр, к гостинице «Золотой лев».
Услышав название, Рикард скрипнул зубами.
В гостиницу зашёл безо всякой надежды, чтобы удостовериться: эра Мориса Муар там не останавливалась. По описанию её тоже не узнали. Значит, она просто взяла другую машину. Рядом располагались три стоянки такси, где паслись мелкие возчики, не связанные с таксопарками.
А он не знал теперь, кого искать — блондинку, рыжую, шатенку, брюнетку?..
Следующие два дня Рикард играл в детектива. Аккуратно расспрашивал её соседей и знакомых, нашёл повод встретиться с бароном Бевондером. Эра Либле, у которой он впервые увидел Морису, приняла его лёжа на диване и низким обволакивающим голосом вещала о тайнах, которые она не вправе разглашать, и особых обстоятельствах, которые вынуждают её быть сдержанной. Она явно имела отношение к делам Морисы, но о ней самой знала немногим больше, чем другие.
Рикард наведался в грузовые компании и кое-как вытряс там сведения о вещах, отправленных по железной дороге в какую-то глушь, где их след терялся. Он отчаянно жалел, что так и не привёз со Сторры фотоаппарат. Было бы куда проще, если бы он мог показать лицо Морисы шофёрам, носильщикам, проводникам, дворникам и портье. Сколько Рикард ни спрашивал, ни у кого не нашлось ни одного снимка эры Муар, и никто не припоминал, чтобы хоть раз видел её фотографию. Мориса путала следы, как матёрый заяц, уходящий от стаи лисиц.
Наконец Рикарду это надоело. Он взял внеплановый выходной и через Малые Врата отправился в Биен. Надо было попасть в город в будний день, чтобы застать училище открытым.
Это единственное, что он наверняка знал о золотокосой девушке Леле: в тот год, когда Врата Биена дали сбой, она поступила на страль-курс в местное профессиональное училище. Пусть занятия кончились и часть преподавателей в отпусках, кто-то должен её помнить.
Несмотря на большие окна, учебное здание выглядело тяжёлым и мрачным. Позади него стояли высокие деревья, кругом царило безлюдье, но Рикард всё равно пристегнул мотоцикл цепью к фонарному столбу.
Старичок вахтёр встрепенулся было при виде чужака, но сник перед начальственной повадкой Рикарда и даже вызвался проводить его по гулким коридорам в
