Баран и жемчуг - Ната Лакомка
При этом он грозил нам всеми карами земными и небесными, и выражался отнюдь не стихами из рыцарских романов.
– Ну, приступим, помолясь, – сказала знахарка совершенно спокойно и двинулась к сэру, держа в правой руке острый как бритва ножичек.
Дважды она пыталась подступиться, но даже привязанный рыцарь так рвался со своей привязи, что в конце концов знахарка рассердилась и велела мне:
– Слушай, я так не могу. Он меня точно покалечит! Сделай с ним что-нибудь.
Легко сказать – сделай. Что можно сделать с человеком, на которого не действует стиль Сегюров? Но я обещала помогать во всём. И хотела помочь, пусть даже добрый сэр в сотый раз обозвал меня ведьмой.
– Хорошо, попробую, – сказала я со вздохом и мелкими шажочками приблизилась к изголовью постели.
Сэр Мюфла тут же уставился на меня, бешено сверкая глазами.
– У вас последний шанс отпустить меня, леди, – прорычал он. – Иначе не поздоровится…
– Знаете, какой вы красивый? – сказала я ласково, глядя ему в лицо.
Он озадаченно замолчал, и я тут же заворковала:
– Теперь понимаю, почему вам так легко с женщинами. Стоит только посмотреть на вас – и всё, пропало бедное сердце. Такой красивый сэр, такой смелый, такой сильный и добрый… И он, конечно, не причинит вреда двум слабым женщинам, и стойко перенесёт все испытания…
За моей спиной неслышно фыркнула знахарка, а я села на край кровати, придерживая руки сэра Мориса и – что уж скрывать – не отказав себе в удовольствии погладить их, чтобы ощутить твёрдость мускулов под гладкой кожей.
– Вы столько вынесли, мой дорогой рыцарь, – продолжала я напевать, и он слушал меня, приоткрыв рот от удивления, но кричать и ругаться перестал, и даже будто бы забыл, что происходит. – Столько вынесли, были ранены, и знаете не понаслышке про настоящую боль, – я говорила, и сама удивлялась всё больше.
Ведь при нашей первой встрече, когда я задействовала против него стиль Сегюров, моё очарование пролетело мимо рыцаря, как ветерок мимо огородного пугала. А теперь я готова была поклясться, что магия моей прабабки-феи действует. Что за чудеса?
– Я приступаю, – тихо сказала знахарка.
– Будет немного боли, – я наклонилась, почти касаясь губами мужских губ, которые я уже не раз пробовала на вкус, – немного боли, как комарик укусит. Но потом вам станет легче. Это я обещаю. Вы ведь верите мне, Морис?
Он с трудом пошевелил губами и произнёс низким, глухим голосом:
– Да, верю…
– А если так, – я почти лежала на нём, с наслаждением вдыхая его крепкий мужской запах, смешанный с запахом травяного мыла и неведомых мне тонких благовоний, и тоже почти забыла, для чего всё это было затеяно, – если вы мне верите, то закроете глаза…
Сэр Мюфла тут же закрыл глаза.
– …расслабитесь и вспомните самое приятное, что было в вашей жизни… Самое приятное, самое светлое, самое лучшее воспоминание…
Обычно после этого зачарованным полагалось спать крепким сном, но рыцарь вдруг открыл глаза. Взгляд у него был затуманенный. Я видела, что мужчина изо всех сил борется с дремотой, но вместо того, чтобы сдаться ей на милость, он пробормотал:
– Мы с тобой на лугу… И у тебя под рубашкой ничего нет… и нет никакой… проклятой… сабли…
После этого человеческие силы не смогли противостоять магии, и сэр благополучно отбыл в царство фей и эльфов. Дыхание его стало ровным и тихим, но я всё равно продолжала держать его почти в объятиях, позволив себе прикоснуться губами к его щеке, потому что ни он, ни знахарка не могли этого увидеть.
– Угомонила? – вернул меня к реальности голос Бертиль. – Тогда подержи свечку. Мне темно, между прочим. Ты с ума сошла – резать на ночь глядя!
– Днём не получилось, честно, – сказала я покаянно.
– Свечу возьми, – проворчала она.
Я взяла свечу и подошла ближе, стараясь не смотреть, как орудует своим ножичком знахарка, и следила, чтобы капли воска не упали на мужское безжизненное тело.
– А у него неплохие воспоминания, – сказала вдруг Бертиль и хихикнула. – Луг, ты в рубашке, а под рубашкой ничего?
– Что только не привидится во сне, – ответила я небрежно. – Да и ничего нового мы не услышали. У мужчин все мечты лишь об одном.
– Так это были мечты? – невинно поинтересовалась знахарка, а потом совсем другим тоном сказала: – Свети лучше, девочка! Ты же не хочешь, чтобы я оттяпала твоему красавчику что-нибудь лишнее.
Бертиль закончила свою работу только ближе к полуночи, я заплатила ей и получила в качестве подарка мазь, заживляющую раны, и совет.
– Поосторожней с красавчиком, – сказала мне на прощание знахарка. – Мы ничего о нём не знаем – кто, откуда. А рядом с такими барашками овечки теряют голову. Моргнуть не успеешь, как окажешься у него в постели. И под рубашкой у тебя ничего не будет, – она прыснула, ткнула меня крепким маленьким кулаком.
– Мне кажется, он не из тех, кто скрывает что-то плохое, – сказала я, медленно.
Сказала и сразу подумала – а я ведь, и правда, ничего не знаю о сэре Мюфла. У меня только и есть, что письмо отца, где три строчки – он благородный, хотел бы видеть его твоим мужем.
Но чего хочет сам рыцарь?
Семьи у него нет – по крайней мере, той, которая была бы ему рада. Он сам так сказал. Земель, за которыми надо было бы присматривать, тоже нет. Но понравится ли ему спокойная жизнь в деревне? Сегюр – это не столица, и даже не большой город, где жизнь кипит ключом. Легко ли будет деятельному человеку, привыкшему к войне, заниматься зерном и овцами?
– А если ты в нём уверена, – оторвала меня от размышлений Бертиль, – так чего ждёшь? Хватай его и тащи в церковь, пока другие не утащили.
– Он слишком тяжёлый, не донесу, – пошутила я.
– Захочешь – он тебя сам куда хочешь донесёт, – сказала она. – Но это сама решай, дочка Сегюра. Я тут вам не
