Жрец богини Лу. Дилогия (СИ) - Якубович Александр

Помня гнев Лу и пощечину, которую она отвесила Энжи, я поинтересовался, почему бард осталась. Лу только пожала плечами и сказала, что эту идиотку было колом не отогнать, а марать свой меч в крови артистки для богини было неприемлемо. После того как угрозы, оплеухи и злобное шипение не переубедили Энжи, Лу просто махнула на нее рукой. Тем более, еще одна пара рук во время ухода за мной пригодилась.

Если бы лезвие прошло на два сантиметра глубже, пьяница выпотрошил бы меня, как повар потрошит свежую рыбину. Но мне относительно повезло, так что нож дотянутся только до моей шкуры и рассек часть мышц. Если бы клинок был чистым или мне сразу же была оказана нормальная помощь в плане промываний и перевязок, все бы прошло намного легче. Но опасаясь разбирательства в неизвестном нам городе, мы бежали, что чуть меня не прикончило.

Я очень похудел, потому что несколько самых тяжелых дней, когда меня жарила температура и я тяжело бредил, даже легкий бульон залить мне в глотку было большой проблемой. Позже, как я понял, организм нагрузок не выдержал, и я впал в кому, в которой и начал тихо угасать. По рассказам Илия и Энжи, богиня с момента моего полного беспамятства почти не отходила от кровати, постоянно находясь в каком-то странном состоянии, похожее со стороны на транс. Энжи считала, что это был ступор от горя и тревоги, Илий держал свои мысли при себе, а я знал, что она была за пределами чертогов — искала меня.

О том, что произошло на той стороне, и как она меня вырвала из лап смерти — а это была именно она, я уверен — с Лу почти не говорили.

Ну что ж, богиня перешла к счету «2:1». Дважды спасла, один раз чуть не убила.

О том, что во время своих приключений в бездне, мое тело здесь гадило под себя и кто-то все это убирал, я предпочитал не думать. Уход за тяжелобольным человеком это вообще минимум романтики и максимум грязной работы.

На третий день мне надоело только жрать, спать и ходить с помощью Илия к ведру, которое старик сразу же выносил, так что я попытался подняться самостоятельно и немного пройтись. Почти мгновенно рана на боку разошлась, я это почувствовал, так что как только Лу увидела кровавое пятно на моих бинтах, устроила мне форменный разнос. На шум сразу же явилась Энжи и, вникнув в суть проблемы, горячо поддержала богиню в угрозах меня лично придушить.

Звучали слова уровня «придурок», «тупой писарь», «я оторву твой хвостик» и «не для этого мы за тобой подтирали и меняли матрасы, чтобы ты сейчас себя убил, мы лучше сами тебя кончим прямо тут, хоть развлечемся». Вот последнее — про кончим сами — меня реально напугало. Момент единства двух девушек меня настолько впечатлил, а совместный напор оказался столь силен — холодный гнев Лу и обжигающая ярость Энжи — что я забился под одеяло и не шевелился лишний раз без команды вышестоящего руководства.

Очень жаль, что в этом мире нет широкой практики зашивания ран: меня лечили наложением повязок, перевязыванием и заживляющими мазями на основе трав. Во-первых, если бы меня зашили, то пошел бы на поправку я намного быстрее. Во-вторых, не осталось бы такого уродливого шрама. Под мазями и вытягивающими припарками процесс заживления уже пошел, так что экспериментировать с толстыми кривыми иглами и конским волосом желания не было. Но на будущее стоило поинтересоваться у городских лекарей где-нибудь в эпицентре цивилизации, чем и как они шьют своих пациентов. То, что этот метод лечения здесь освоили, я был уверен железно, осталось только найти, где именно.

Часть тканей вокруг раны была воспалена и в итоге отмерла, так что, поинтересовавшись на одной из перевязок состоянием своего брюха, я был неприятно удивлен. Широкий уродливый шрам с рваными краями, длиной сантиметров семь-восемь в основной своей части. Самопальные бинты прилипали к поверхности раны и каждый раз ее чуть травмировали. Я шипел от боли, но терпел. Как сделать так, чтобы повязка не врастала в рану, я не имел ни малейшего понятия.

За время комы и последующего восстановления я очень похудел и ослаб. Мы осели в деревушке и, как я узнал, заняли дом одной одинокой женщины и ее сына: сами они за неплохую плату перебрались к родне на другой стороне поселка, чтобы нас не стеснять. Наши финансы немного пострадали, но ничего смертельного: на руках оставалось еще почти шестьсот серебряных кло, а к сорока золотым, которые барон Тиббот пожаловал отдельным кошелем, мы даже не прикасались.

Когда рана стала меньше меня беспокоить, а ее края перестали расходиться при любом удобном случае, я стал потихоньку вставать со своего лежака и сам передвигаться по дому. С момента моего ранения прошло пять недель, и сейчас на дворе стояла глубокая осень. Очень хотелось хорошенько вымыться, но о банных процедурах речи даже не шло. Приходилось при помощи Илия обтираться теплой влажной тряпкой и кое-как прополаскивать волосы, чтобы в голове не завелись вши.

Я отпустил длинную кудрявую бороду и, однажды увидев свое отражение в полированной металлической пластине даже не понял, что за тощий мужик смотрит на меня с той стороны.

Мой нос заострился и стала видна горбинка. Мышцы, которые я нагулял за время своей легкой жизни и работы на барона Тиббота, сдулись и почти исчезли, кожа кое-где обвисла, а кости бедер неприятно выступали по бокам от плоского зада. Я стал усиленно отъедаться, но без должного движения процесс шел не слишком споро, да и достать достаточно качественного свежего мяса в небольшой деревушке было проблемой. Лу же, как и Энжи, наотрез отказывались съездить в соседнее поселение. Не хотели оставлять меня без присмотра, да и дороги уже были не в лучшем состоянии даже для коротких путешествий, особенно небольшие проселки.

Лу стала намного больше времени проводить со мной, даже если это заключалось в молчаливом лежании на соседних топчанах в одной комнате. Богиня еще больше, чем я, маялась от безделья, так что когда рядом не крутилась Энжи, вполголоса объясняла мне основы ментальной магии, которой она планировала продолжить меня учить, как только я окрепну.

За время таких «лежачих лекций» я узнал много нового.

Менталисты были достаточно редки для этого мира, в основном маги были представлены базовыми стихиями: ветром, водой, огнем и землей. Многие маги могли обращаться к любой стихии, однако, как и ожидалось, предпочитали специализироваться на чем-то одном. Только великие мастера и архимаги могли владеть всеми четырьмя основами в равной степени, комбинируя их между собой в причудливые по своей форме и сути заклинания.

Магия разума и владеющие ею менталисты стояли всегда немного особняком. Очень слабые в стихийной магии — это я сам видел на каждом привале, когда Лу кое-как зажигала костры — менталисты оказались наиболее опасными противниками для любого человека или мага. При этом они были абсолютно беззащитны перед любой формой ответной атаки, будь то ледяное копье или банальный огненный шар. Своих магических сил поставить приличный щит, для того, чтобы отбить или хотя бы отклонить заклинание, у них не хватало.

— Идеальное оружие нападения, — перебил я тихий рассказ Лу и девушка согласно кивнула.

Единственный способ для менталиста выиграть — бить первым и наверняка. В открытом или затяжном бою у мага разума не было ни единого шанса, любой стихийный маг превращал его во время сражения в отбивную.

Именно поэтому для меня, как для менталиста, пусть и паразитирующего на силах Лу, было важно освоить владение мечом. Многие маги разума прошлого до последнего маскировались под искусных воинов, в схватке на обычном оружии отводя глаза противнику или обманывая того иллюзиями. Эффективность же магов разума в таком бою была настолько велика, что многие сотни лет не оставалось свидетелей, чтобы рассказать об их уловках.

Менталистов очень жаловали в воровских организациях, при дворе и даже в строевом бою — слишком умелыми и сильными воинами они были. Однако всему приходит конец и после покушения на одного из монархов одним из магов разума, который сумел свести с ума половину двора и был остановлен только чудом придворным чародеем, на менталистов открыли охоту. Их сжигали, топили, расстреливали из арбалетов, предварительно загнав в угол, короче, резвились в стиле святой испанской инквизиции. Позже, когда большинство родов менталистов — а передавалась это магия по крови — пресеклось, был выработан механизм порабощения ментального мага.