Екатерина Неволина - Один день тьмы

Я вышла за этой женщиной на ее станции и какое‑то время следовала за ней, словно рыбка‑лоцман за кораблем, не желая выходить из зоны действия чужого счастья. Я шла за ней, как завороженная, но вдруг поймала себя на том, что у меня чешутся зубы и кончики пальцев. Чудовище, сидящее во мне, считало, что чужое счастье можно присвоить себе, выпить досуха, насытившись теплом чужого уюта. Поймав себя на этой мысли, я почувствовала ужас и отвращение. Я оказалась даже хуже, чем представлялось. А чужое тепло манило своей доступностью, словно говоря: «Возьми. Насыться. Ведь ты так одинока! Тебе теперь все можно!»

— Нет! — ответила я себе и в ярости замотала головой. — Нет! Нет! Нет!

А потом побежала прочь, как будто за мной гналась целая стая демонов, как будто можно было убежать от себя.

Ужас гнал меня все дальше и дальше. Я бежала по вечернему городу, расталкивая идущих с работы людей, без разбора бросаясь в тихие заводи улиц и бешеные водовороты проспектов. Наконец я опомнилась и слегка успокоилась. Оказывается, я забралась в какие‑то дебри. Пришлось спрашивать дорогу и ехать к дому на метро. В метро я спокойно прошла мимо дежурной. Денег у меня все равно не было, а государство не обеднеет, бесплатно провезя одного сумасшедшего вампира.

У своего старого дома я была уже в десятом часу. Я приближалась к нему осторожно, прекрасно помня, что в прошлый раз здесь нас с Ловчим ждала засада.

Знакомые окна и вправду теплились неярким успокаивающим светом.

Однако мир полон несправедливости. На мои окна уже кто‑то смотрел. Я так удивилась, что забыла об осторожности и вышла из укрывающей меня тени. У подъезда стоял мой бывший одноклассник Димка.

— Димка?! Что ты здесь делаешь? — не поверив глазам, спросила я.

Он вздрогнул, обернулся и вдруг отчаянно покраснел.

— Я… Так, мимо проходил, — смущаясь, выдавил он. — Случайно…

И тут и вовсе налился краской — врать Фролов не умел ну совершенно.

— Как дела? Как новая школа? — спросил он, избегая встречаться со мной глазами.

Я сглотнула.

— Спасибо… Нормально… А ты?

— Да что мне сделается, — буркнул Димка. — Я вот на днях Артура видел…

— Кого?…

Время остановилось. Даже снежинки замерли в воздухе, так и не долетев до земли.

Димка хмуро взглянул на меня. Наша встреча словно бы его не обрадовала.

— Артура. Новенького, — пояснил он.

— Ты ничего не путаешь? Это был действительно он?

— А кто же еще? Мы с ним разговаривали… О тебе, он тебя искал, — добавил честный Фролов после недолгой паузы.

Выходит, Артур жив и он ищет меня. Он не умер, как я думала, как меня пытался уверить Януш! И с чего я вообще поверила ему — тому, кто собирался без раздумий всадить в меня серебряную пулю. Артур жив, и это все меняло.

— Что с тобой? — испуганно спросил Димка. — У тебя сейчас такое лицо…

— Ничего. Со мной теперь все будет нормально. Слышишь? Слышите?! — я почти кричала, обращаясь и к Димке, и к испуганно шарахающимся от меня случайным прохожим. — У меня теперь все будет совершенно нормально!

Он шел за тем, кого называли Мечом патриарха. За всю дорогу тот ни разу не оглянулся, Артур и не сомневался, что все будет именно так. Рыцари не оглядываются. В этом их сила и их слабость.

В Лондонском Доме, самом главном из всех существующих Домов, мрачный рыцарь занимал положение не из последних. Бессмертные боялись его до смертной паники. Он не подчинялся никому, кроме самого патриарха, и был его верным, не знающим промаха оружием.

Говорили, что он и вправду был когда‑то самым настоящим рыцарем, поклявшимся вечно защищать добро и сражаться со злом. Однако ему то ли не хватило веры, то ли помешал излишек гордости, но теперь все переменилось. Бывший светлый рыцарь уже более пяти веков служил тьме. Если патриарху требовалось расправиться с неугодным, нужно было отдать приказ. Но то, что Меч появился здесь, в Москве, свидетельствовало о многом. Значит, старейшине Московского Дома больше не доверяют, и он, конечно, прекрасно осознает это и даже заинтересован в том, чтобы каратель, присланный патриархом, потерпел поражение там же, где и он сам. Разумеется, если Лондонский Дом не сможет предъявить ему претензий.

Артур неплохо знал Отца и был уверен, что тот внешне всячески станет подыгрывать гостю, однако не пошевелит и пальцем, чтобы удержать того от провала. Это являлось хорошей новостью. Но имелась и плохая: Меч патриарха был чрезвычайно сильным и опасным противником, привыкшим неуклонно идти к цели.

Артур проследил его до самого Дома на Арбате. Вампир не спешил. Главное — не выпускать его из вида.

Не подходя к Дому настолько близко, чтобы его можно было заметить, Артур встал, прислонившись спиной к дереву. Быть изгоем, оказывается, не так трудно. Нужно просто научиться ждать и рассчитывать только на себя.

Снежинки медленно засыпали его непокрытую голову, белой воздушной пелериной ложились на черное полупальто. Артур готов был ждать целую вечность, главное — знать, что у Полины все хорошо. «Пусть все у нее будет хорошо, даже если я больше никогда ее не увижу», — взмолился Артур, и падающая звезда подмигнула ему, обещая удачу.

Я вернулась к нашему убежищу, чувствуя себя обманутой. Если разобраться, винить, конечно, некого. Я сама себя обманула, сразу и безоговорочно поверив в смерть Артура… Страшно подумать, но тогда мне это было даже удобно — так легче пережить то, что со мной произошло, так легче приспособиться к новому существованию и даже найти в нем для себя какие‑то цели.

Я вернулась только для того, чтобы попрощаться и сказать, что больше не участвую в их играх. Да, это было глупостью. С другой стороны, уйди я по‑английски, тихо, Королева пошлет за мной Ловчего, и я мало сомневалась в том, что он отыщет меня, где бы я ни пыталась спрятаться. К тому же так было честнее — расставить все точки, раскрыть все карты. Я боялась возвращаться, поэтому и вернулась.

Пройдя сквозь стаю, как вода сквозь песок, — разумеется, никто не осмелился встать у меня на пути, я очутилась перед Королевой, мельком заметив настороженное лицо Ловчего, который успел вернуться в пещеры раньше меня.

— Я ухожу! — сказала я в лицо Королеве.

Ее глаза едва заметно сузились.

— Ты никуда не уйдешь, — холодно отрезала она.

О, в былые времена этот голос проморозил бы меня от макушки до пяток, но теперь этот фокус уже не работал. Мне было на все наплевать.

— Я ухожу. Воюйте себе, сколько хотите, сами.