Дарья Кузнецова - Симфония для пяти струн (СИ)
А потом мы с размаху врезались в траву, хохоча, прокатились по ней; уже не осколки ветра, а два запутавшихся в конечностях человека.
— М-да. Над посадкой надо поработать! — весело фыркнул Карт. В синих глазах, опять оказавшихся так близко, плясали золотые искорки. Какая, всё-таки, хорошая у него улыбка! И почему только все знакомые от него шарахались? Ладно, я, меня оглушала его мелодия. Но остальные! Не может быть плохим человек с такой улыбкой!
И, странно, куда-то пропало всё моё смущение. То ли осталось там, в лесу, то ли этот полёт что-то изменил…
— Да уж, — хихикнула я. — И, пожалуйста, постарайся меня не придавливать, хорошо? Ты всё-таки тяжёлый!
— Ну, не такой уж…
— Ау? — раздалось рядом звонкое восклицание. Я высунулась из-за плеча живого ветра.
— Карт, напомни мне тебя убить, ладно? — прошипела я, чувствуя, что щёки стремительно заливает краска смущения.
— Я всё-таки плохо на тебя влияю, — хмыкнул он, заваливаясь на бок и оглядываясь. — О! Смотри-ка, мы всё-таки попали по адресу! С первого раза, кстати!
— Ещё не хватало в таком виде завалиться к совсем незнакомым людям! — не зная, куда деваться и что делать, я поспешно села, пытаясь прикрыться руками. Сарк, умница, несмотря на совершенно квадратные от удивления глаза и бледное в синеву лицо, отреагировал правильно — протянул нам два больших белых полотенца, в одно из которых я поспешно завернулась.
— Так. Кажется, мы что-то пропустили, — вздохнул Карт, с благодарным кивком взял у друга второе полотенце, обернул вокруг талии и поднялся. — Тар, саена, прошу прощения… увы, не знаю ваших имён, — коротко поклонился он сидящим за столом родителям Оли. — Сарк? Извини, что я вот так вломился, но, сам понимаешь, в таком виде в городской парк лететь не хотелось, а у Ау в доме крыша не столь удобная. Да и я как-то не мог подумать, что у тебя тут гости!
— Это родители Оли, — бесцветным голосом проговорил творец. — С-скотина… Ты где шлялся?!
— Погоди, я понимаю, ты сердишься; да и есть на что, я, конечно, зря тебя туда потащил, но…
Глядя на лица присутствующих, я почла за лучшее не вмешиваться. Более того, ненавязчиво спряталась за широкую спину следователя, вцепившись обеими руками в его локоть и осторожно выглядывая из-за плеча.
— Это — прощальный ужин. С вами двумя. Утром была церемония, — всё тем же тоном отозвался Сарк. Я испуганно ахнула. — Непогода закончилась только вчера… Сволочь ты. Как же здорово, что ты не потерялся, — выдохнул доктор, тряхнув головой. Сделал шаг вперёд, крепко обнял друга.
— А уж как я рад! — вздохнул Карт, хлопая его по спине. — Особенно радует, что ты всё-таки не пострадал…
— Ау! — очнулась Оли и, по примеру Рамлена, кинулась обниматься, едва не сбив меня с ног. — Ты жива!!
Восторженные возгласы, объятья и слёзы (здесь старались, в основном, мы с Оли) продолжались ещё с четверть часа. Прощальный ужин стремительно превратился в праздничный. Правда, Карту пришлось несладко: на его плечи легли объяснения по части нашего чудесного спасения. Естественно, при родителях Оли правду рассказывать было нельзя, поэтому синеглазый ветер спешно изобрёл историю, как мы чудом спаслись в водах Великой реки. История была почти фантастическая, но в неё всё равно легче было поверить, чем в правду. Больше вопросов вызвал наш способ возвращения, но Аль сослался на сложную гармонию, являющуюся профессиональным секретом, и ему, кажется, поверили.
Когда я осознала, что с нашего исчезновения прошло шестнадцать дней, и сопоставила с этим слова о состоявшемся утром прощании, лишь совместные усилия Олеи и следователя сумели удержать меня от немедленного побега в сторону тара Фарта. Потом засобирался уходить Карт, но его тоже не пустили. Потом, когда начало темнеть, а родители Оли уехали, мы с Алем почти одновременно вспомнили о приличиях и засобирались по домам, на что нам высказали внушительное количество умеренно тёплых слов, общий смысл которых сводился к «хватит, нагулялись уже, никого больше из дома не выпущу», и мы вчетвером перебрались в гостиную.
Вечер прошёл шумно и весело — друзьям обо всех наших приключениях мы рассказали без утайки. Опомнившийся Сарк возжелал выяснить, как же это мы теперь сосуществуем без амулета. После этого Карту пришлось отпаивать друга каким-то крепким алкоголем; тот утверждал, что выглядим мы теперь как единое существо, причём изменилась и моя гармония тоже. Я-то никаких изменений в себе не ощущала, но на всякий случай испугалась.
В общем, угомонились лишь глубокой ночью. Уже засыпая, я продолжала недоумевать, как же так получилось, что мы отсутствовали столь долго. Потом в очередной раз вспомнила наш полёт. Остро захотелось вновь испытать это потрясающее ощущение; или, хотя бы, оказаться в крепких объятьях синеглазого демона…
Тут же устыдившись этой мысли, перевернулась на другой бок, надеясь, что на другом боку мысли будут более приличными. В общем-то, угадала; повернувшись, я сразу заснула.
Когда утром после собственных похорон синеглазый демон как ни в чём не бывало заявился на рабочее место, уже успевшие к тому времени подтянуться туда коллеги настолько опешили, что поначалу лишь сдержанно ответили на его приветствие, буравя воскресшего Аля взглядами. Тот делал вид, что всё в порядке, и не исчезал он никуда, а прошедшие с момента его предполагаемой смерти почти три недели всем приснились. И, честно говоря, глядя на его уверенность, растерянно переглядывающиеся следователи уже были согласны на коллективные галлюцинации.
Всеобщую идиллию — Карт, сидя на краешке собственного стола, что-то торопливо строчит в блокноте, а Тарс, Амил и Изал растерянно переглядываются, не веря своим глазам, — нарушило появление встрёпанной и, очевидно, вновь проспавшей Аеры.
— Ох, как я зла! Еле катер поймала! — девушка влетела в кабинет с возмущённым возгласом и замерла на пороге. А через пару секунд уже тихонько сползла по стенке в глубоком обмороке.
Мужчины — как живые, так и воскресший, — переглянулись уже вчетвером, и кучей кинулись поднимать девушку.
— Ох, мне, кажется, дурно. Галлюцинации вот… — простонала помощница следователя, приходя в себя. — Мне только что показалось, что… Карт?! Ты живой?!!
Этот возглас кинувшейся на коллегу с объятиями девушки разрушил хрупкую тишину рабочего утра. За считанные мгновения катраль был затискан, обхлопан по спине и плечам и засыпан вопросами по самую макушку. Общий гвалт (удивительно, сколько шума способны издать всего четыре обычно довольно спокойных человека в состоянии сильного эмоционального возбуждения) сводился к одному вопросу «где ты был?!».
