Серебряная герцогиня - Анастасия Разумовская
— А та дама в серебряном — Серебряная герцогиня? Ваша любовница?
— Да, это Джайри, дочь герцога Ларана. После того, как моя мать отправилась на покой, Джайри осталась умнейшей женщиной Элэйсдэйра. Не рекомендую с ней воевать.
— А Эйдис не умнейшая?
Ульвар наморщил губы в усмешке, и Ильдике стало досадно. «Ну ты же не такой идиот, чтобы решить, что я тебя стала ревновать с первого же дня знакомства?» — зло подумала она.
— Вон там, слева. Зелёное платье, чёрный верх. Её муж арестован по подозрению в измене. У Эйдис сложное положение: ни жена, ни вдова. Сегодня я не смогу вас познакомить с другими герцогами, их жёнами и наследниками. У нас со вчерашнего дня — война, и все хранители вынуждены оставаться в собственных щитах. Но вон та рыжеволосая прелесть, это Каштаниана, супруга Горного щита, дочь Юдарда и Алэйды. И на этом, увы, всё. Поэтому перейдём к лордам.
«Он планирует сделать меня союзницей в собственной игре, — поняла Ильдика, вслушиваясь в шепот. Его краткие справки и советы сейчас были важнее действа, развернувшегося на глазах восхищённой толпы. — Но хочу ли того я?».
— Правда ли, что вы потеряли Морской щит, Ваше величество? — сочувствующе прошептала она.
Быстрый и насмешливый взгляд оповестил её, что король считал замаскированную издёвку.
— Да, это так. Мы потеряли Морской щит. Надеюсь, с Шёлковым этого не произойдёт.
— Какая жалость!
И снова усмешка: Ульвар понял двусмысленность её реплики. Проклятье! Он слишком умён. Чувствовать себя не самой умной было непривычно. Но хуже всего, пожалуй, было то, что король не злился. Это бесило до невероятности: не сердятся на детей, убогих и вообще тех, кто явно слабее тебя.
«Да что ты вообще о себе вообразил⁈» Ильдика поняла, что ей жизненно важно поставить зарвавшегося жениха на место. «Ничего-ничего, не смейся, дорогой Ульв, я сделаю так, что ты влюбишься в меня без памяти, — злобно думала она, — и вот тогда мы посмотрим…»
— Ваше высочество, — серые, словно прохладный металл, глаза посмотрели на неё, — надеюсь, вам понравился наш маленький спектакль?
— О, Ваша светлость, я давно не получала такого наслаждения. Особенно вот эта сцена, где герой поражает в самое сердце красноволосую колдунью… Признаюсь, я даже испугалась. И стихи… стихи просто божественны!
— Ильдика, разреши тебе представить моего друга и бесценного помощника — Джайри, хранительницу Серебряного щита.
Холодноглазая красавица присела в неглубоком реверансе, не склоняя головы. Ну так — герцогиня, понятно. «Ты его любишь? Или почему?» — с любопытством подумала принцесса. В самом деле, что может заставить высокородную герцогиню делить ложе с королём?
— Надеюсь, мы с вами подружимся, Джайри… Мне можно от так запросто вас называть?
— Почту за честь, Ваше высочество.
Прохладная доброжелательность, невозмутимая учтивость, нечитаемость лица и взгляда. «Да ты поопаснее Эйдис будешь, милая».
Король протянул невесте кошелёк, девушка с недоумением посмотрела на жениха.
— Брось монеты в толпу, порадуй народ.
— Этого не было в протоколе.
— Чудесно. Нарушим протокол.
Ильдика зачерпнула гость монет и бросила с балкона. Люди завопили и кинулись их собирать. Принцессе понравилось, и она вновь забросила королевский дар в народ. И с наслаждением разбрасывала монетный дождь, пока кошелёк не иссяк. А затем Ульвар подал ей руку и помог спуститься с лоджии и сесть в карету.
Завтра их ждал бал. А на сегодня всё — отдыхать. После тяжёлого и долгого пути, полного лишений и неудобств.
— Ильдика, дорогая, — тотчас забрюзжала сира Нидара, — Его величество очень молод и, кажется, не очень строго воспитан… Ну да — Чёрная королева, я понимаю… Не будем его осуждать: ему не повезло с матерью, между нами говоря. Но вот это всё: вдвоём на одном коне, и шушуканье на балконе, и… Всё это так возмутительно неприлично! Я понимаю, что вам хочется угодить жениху, и это похвально, но поверьте, он вас будет уважать и ценить больше, если вы продемонстрируете безупречность своего воспитания…
«Единственное, чего я сейчас хочу, — мрачно подумала Ильдика, — это найти какую-нибудь лестницу и спустить вас, о многоуважаемая паучиха, с неё. Желательно этажа с третьего». Взмахнула густыми ресницами и мило улыбнулась:
— Благодарю вас, сира. Я очень ценю ваши мудрые слова.
* * *
Альдо метался по камере и грыз ногти. От этой привычки мудрая Ювина отучила сына годам к трём, но сейчас… Южный лорд перестал бриться по утрам, он уже не обращал внимания на такие мелочи, как не застёгнутые пуговицы или не заправленный в штаны подол рубахи. Сам того не замечая, Ранвальд начал опускаться. Четыре стены невыносимо давили рыцаря, привыкшего к бескрайности гор, к охоте и разъездам. Когда Альдо был мальчиком, и матери почему-то требовалось его серьёзно наказать, Ювина приказывала сыну сесть на стул и сидеть. Уже через полчаса наследника настигало и раскаяние в совершённом проступке, и понимание, и решимость бороться с собственными пороками… Одним словом, ни разу не было, чтобы он просидел на «карательном» стуле хотя бы час.
Лэйда заартачилась. Именно в тот момент, когда забрезжила надежда на освобождение, а, может быть, даже на месть. Проявив несвойственную ей осторожность, Морская герцогиня потребовала от участников заговора подтверждения, что те согласны на убийство короля.
Не то, чтобы Ранвальд был против гибели обманщика и злодея. Сдохни, Ульвар! И желательно в страшных мучениях. Но одно дело хотеть, мечтать, планировать даже, но написать это на бумаге…
— Ойвинд, — шептал Альдо в тоске, — неужели она не понимает, как может нас подставить? Стоит этой бумаге попасть не в те руки…
— Не трусь. Куда уж больше? Ты и так в темнице, и тебя обвиняют, между прочим, в заговоре против короля.
— Ты не понимаешь… Ойвинд, я — единственный наследник щита. Последний представитель древнего рода. Меня нельзя казнить без единогласного решения всех хранителей на Совете щитов. Но если я напишу бумагу, которую хочет Лэйда…
— Понятно. Да, тебе есть что терять. Мне вот —
