Возлюбленный враг - Регина Грез
День тянется медленно и уныло. У меня скверное настроение и Отто помалкивает, ему тоже плохо. Однажды он уже проживал этот день, - интересно, что Грау чувствовал тогда, четыре года назад. Наверно, гордость за своих сородичей и надежду на лучшее будущее для великой Германии. А сейчас вот что-то притих.
После обеда привезли корзины - коробки с провизией, внизу забегала прислуга. Ах, да, еще этот день Рождения... Мы сидели с Францем как мышки, занимались своими делами, но Грау не вытерпел, спустился в гостиную на разведку. Так и есть, на вечер запланировано небольшое мероприятие, «только свои».
Меня уже передергивает, и я скрещиваю пальцы на удачу, только бы не велели спускаться, пусть Отто сам отнесет туда Франца и они вместе вручат генералу подарки. Кстати, Грау тоже понравилась статуэтка, он сказал, что Вальтер непременно ее оценит и «скульптура с конем» будет отлично смотреться на его рабочем столе. Все-таки не безделушка, а чугунное литье, "коняга" тяжеленькая такая - солидный подарок для высокопоставленного человека.
Генерал вернулся до темноты, когда в билльярдной успела собраться вся их "волчья" компания, а молодежь в гостиной уже завела граммофон. Бравурные звуки марша перемежались с тонким звоном хрусталя, плескался в бокалах дорогой коньяк или вермут, пенилось французское шампанское. Дамы хвалили сладкий ликер, громко смеялись и ластились к мужчинам.
Все новости мне передавал Отто, сам он периодически бегал вниз "посмотреть", скоро возвращался в детскую с затуманенным взглядом, нервный, взвинченный - таращился на меня, будто видел впервые, и снова исчезал. В очередной раз от него пахло алкоголем. А потом Берта зашла в комнату и сказала, чтобы мы с Францем тоже явились на праздник. Я дождалась, когда после очередной «вылазки» вернется Отто и решительно заявила, что никуда не пойду.
Грау даже не стал спорить, подхватил мальчика, я его как раз нарядно приодела, и понес вниз. Но через полчаса снова пришла Берта и, сделав большие глаза, чуточку заикаясь, объявила мне волю генерала. По ее словам, я должна была немедленно появиться в гостиной и поздравить Вальтера лично. Таков приказ фон Гросса.
— Вам лучше пойти, пани Ася! У него было строгое лицо, очень нехорошее лицо. Вам лучше пойти.
И вот я расчесываю волосы, медленно-медленно, потом откладываю в сторону щетку и смотрю на себя в зеркало ванной комнаты Франца. Курносая немного, глаза голубые, волосы русые почти до плеч, давно уже отросло мое «карэ», немного вьются, пушистые. Пожалуй, самое красивое во мне - это волосы. Зачем я сейчас хочу их поправить? Наверно, женская привычка идти на праздник прибранной. Праздник…
Я медленно-медленно шагаю по лестнице, даже напеваю про себя: «Раз дощечка, два дощечка, будет лесенка...», а еще есть такой старый советский мультик про ежика и медвежонка по книжкам Сергея Козлова, там песенка другая: «Раз ромашка, два ромашка...».
Я сейчас хочу петь. Я всегда хочу петь, когда очень волнуюсь. А разве нельзя? Сейчас зайду и прямо с порога начну: «Пустите мой кораблик, господа, хочу я одного, хочу уплыть туда...» Домой я хочу уплыть, неужели не ясно?
Эх, Грау, Грау, какая жалость, что ты все же не Грэй! И не можешь увезти меня хотя бы на этот свой Рейн, я бы сидела на скале, как сказочная Лорелея и пела. А ты бы плыл на лодке внизу и слушал. А потом водоворот... Тебя уже нет и я прыгаю следом... Лорелея ведь прыгнула... Значит, так положено всем Лорелеям. И ничего, что я несколько реальна сейчас.
Я жутко боялась, что едва только появлюсь, как все разом уставятся на меня, но этого не произошло. Было уже довольно поздно, кажется, одиннадцатый час и в гостиной оставалось всего-то человек десять - двенадцать вместе в Вальтером, Отто и… ого! Надо же, Гюнтер тоже пришел.
Он улыбнулся мне и приветливо кивнул. Я огляделась по сторонам, никто по-прежнему не обращал на меня внимания, в таком случае, сяду на диван к летчику и немного поговорим о погоде. Гюнтер мне сейчас казался самым безобидным из всей стаи во главе с Вальтером. Штольц и сам «подранок», вряд ли будет нападать всерьез. Напротив, принялся рассыпать любезности.
— Я ждал вашего появления весь вечер! Но вы сегодня снова грустны, что-то случилось? Вероятно, вас огорчили последние новости, весь мир только об этом говорит, я вас понимаю, Ася, вам нелегко.
— Пожалуйста, сменим тему… Когда вы уезжаете из города?
Гюнтер неопределенно хмыкнул и отвел глаза, а потом продолжил шепотом, наклонившись чуть ближе:
— Это будет целиком зависеть от вас, дорогая Ася. Одно ваше слово и я заберу вас на Рюген. В этом доме вам не место, я сразу угадал - вы необыкновенная девушка чистых, благородных кровей, вас не могут здесь оценить… вашу тонкую музыкальную натуру, гордый нрав и непокорную русскую душу. Я бы относился к вам с должным уважением… я бы вас обожал.
— Так же, как вы относитесь к невесте? - вежливо спросила я. - А если вот прямо сейчас в Гернсбахе какой-то танкист на отдыхе после ранения подкатывает к вашей девушке, обещая увезти ее в Альпы?
Гюнтер задумчиво покачал головой, не стирая с худого лица интеллигентную улыбочку.
— Вы - жестокая, Ася. Вероятно, вам больше нравятся генеральские погоны или все дело в мальчике, к которому вы уже привязались. Ах, да есть же еще «вторая нянька» - юнец, которого возмутила сама мысль, что можно затеять дуэль из-за русской дамы. Как бы вам не ошибиться, фройляйн, вы можете поставить не на ту карту и горько пожалеть после.
— Позвольте дать вам маленький совет, - вкрадчиво продолжил Штольц, наклонившись вплотную к моему уху, - будьте осторожны, не играйте с огнем! Ожоги бывают очень болезненны и долго заживают, я знаю это по себе. Вы слишком отличаетесь от других женщин в здешнем обществе. Вы слишком заметны, хотя стараетесь забиться в уголок и никому не показываться на глаза. Настоящее золото блестит даже в грязи.
— Я не собираюсь становится частью этого общества! Я всего лишь няня, прислуга, я выполняю свои обязанности, чтобы хоть как-то жить и, кажется, мне нечего стыдится.
Гюнтер вздохнул и посмотрел на меня уже с нескрываемым сочувствием:
— Боюсь, вы сильно заблуждаетесь относительно своей
