Иная. Песнь Хаоса - Мария Токарева
Чтобы как-то отвлечься, она спустилась с места стоянки к тонкому ручейку. В пути у них не было никакой поклажи и утвари. Жажду утоляли снегом или холодной ключевой водой. От нее стыли зубы, приходилось долго держать ее во рту, только потом нерешительно пропускать в горло. Одни только пойманные зверьки, поджаренные на костре, кое-как согревали. Иногда попадались кролики, иногда белки. Птиц Вен Аур не трогал. Мелкие пичуги необъяснимо тянулись к нему. Им нравилось сидеть на короне из ветвей, когда он был волком, в человеческой форме Вен Аура они тоже не видели угрозы. Он ведь и правда никому не желал зла, а все, кто изведал остроту его когтей, поплатились за дурные дела. Но вот некий Генерал Моль считал, видимо, иначе.
– И где же он? – спросила Котя, кое-как умываясь, но тут же вытирая ледяную воду. Мороз нещадно хватал за щеки.
– Летает по лесам в поисках, – пожал плечами Вен Аур, набирая и себе воды.
Вначале пришлось объяснять ему, что лакать прямо из ручейка у людей не принято. Он долго не понимал, но потом все-таки научился пить из горсти.
– Летает? – потрясла головой Котя, поправляя платок.
– Думаешь, он просто так Моль? Что, по-твоему, делает моль? Конечно, летает! Только представь моль размером с огромного разбойника. И с руками-мечами, со шпорами на ногах, а тело – в чешуе-панцире. Да еще с крыльями, как у моли. Вот. Он их как плащ складывает, когда пешим идет. Но это редко.
Котя снова поежилась, на воображение она не жаловалась. А от дурных снов, усталости и постоянно ноющих ног ужасающие картины возникали сами собой.
– Зачем ты меня так пугаешь? – пожаловалась она и подняла глаза на небо.
Но оно теперь только кидало белесые заряды снежинок. Начиналась пурга, хотя в лесу уже разносились желанные запахи скорой весны.
– Что поделать… Мир вокруг жесток. И не только в Хаосе, – вздохнул Вен Аур.
– Да это я уж знаю.
– Поглядел я на людей. Вот не пойму: почему вы нас чудовищами величаете? Отличий-то мало. Есть добрые, есть злые. Кто-то дурное делает, кто-то помогает.
Простая мудрость Вен Аура находила живой отклик в сердце, отчасти потому, что Котя всегда считала так же. Она не понимала рассказов о страшных монстрах из Хаоса, в которых их выставляли единственным неопровержимым злом, будто люди так стремились скрыть свои скверные поступки. Котя не видела так уж много различий между ней и спутником.
Они задумчиво пошли дальше, переждав порывы ветра и пургу под тем же старым дубом. В течение дня странники не вспоминали в коротких разговорах ни о нападении Моля, ни о несостоявшемся поцелуе. Их влекло друг к другу, в этом сомнений не оставалось. Но нападение врага Вен Аура доказывало, что их не примут ни среди людей, ни среди созданий Хаоса. Они нарушили своей встречей старинные законы обоих миров. И теперь это останавливало Котю. Она чувствовала себя бесприютной, борющейся против слишком сильных противников, коими стали непреложные традиции.
– Если за тобой идет Моль, куда нам отправиться? – посетовала она, когда они вышли на дорогу.
– Туда же, куда и идем. В княжий град, – твердо ответил Вен Аур. – Моль не нападет посреди толпы народа.
– Так ты используешь мои беды, чтобы самому скрываться? – почти обиделась Котя, но снова отругала себя за слишком острый язык. За него-то и бывала бита старшей женой. Говорили, от отца-купца унаследовала, торговые-то гости умеют красиво завлечь словом или же, наоборот, отогнать нежеланных покупателей.
Кем же он все-таки был? Котя подумывала, не отправиться ли на поиски вместе с Вен Ауром. Возможно, в заморских странах им бы нашлось пристанище. Но они уже который день брели до города, а путь все не сокращался.
– Так ты сама предложила. Я не думал, что Моль меня настигнет. А если буду жить тихо среди людей, так и вовсе забудет обо мне. О нас, – ответил Вен Аур.
И последние его слова вновь отозвались болезненной сладостью, согревая замерзшие щеки. Котя еще больше краснела каждый раз, когда замечала хитринку, возникавшую в глазах Вен Аура. Порой ему нравилось смущать ее, но по-доброму, без непристойностей.
– Ты бы согласился жить среди людей? Вот как в Дубочках тех несчастных. Жизнь-то у нас нелегкая. Радоваться надо, если скучная. Я вот всё говорила себе, что скучно живу, вот и получила на свою голову, – невольно пожаловалась Котя.
Теперь все ее детские стремления показались нелепыми. Но и возвращаться она не желала, хотя надеялась со временем как-нибудь передать весточку матери.
– Да неплохая жизнь. Мне пока всё внове. Но от скучной работы я тоже не бегал никогда, – ответил Вен Аур.
«Как же мы жить-то будем в княжьем граде? Надо бы сразу о работе узнать, а еще бы сказать складно, кто мы да откуда», – беспокоилась Котя.
После истребления ватаги Игора она вздохнула свободнее, не опасалась каждый миг погони. Но теперь по лесам полз нехороший слушок про оборотня из Хаоса, который растерзал разбойников. Наверное, разнесли его погорельцы из Дубочков, некому больше. И зря путники сказали им, что победили лиходеев.
Из-за этого странников не пустили на ночлег в одну деревеньку, на которую они натолкнулись вечером. В ней избы стояли побогаче – с окнами и печными трубами. Зато собаки там оказались злые, как и старейшина.
– Вы кто такие? – сказал он, хмуря лысеющий лоб и топорща черную бороду.
– Странники, идем в княжий град, – заученно ответила Котя с приветливой улыбкой.
– Вот и идите своей дорогой! – мотнул головой старейшина.
А псина его кинулась на Вен Аура. Он ловко выставил руку, но пес сомкнул челюсти на предплечье, вырвав клок ткани из кафтана.
– Да так ли странников встречают? – возмущенно воскликнула Котя. – Мы не лихие люди какие, не с оружием к вам пришли.
– Но и не гости, – отозвался старейшина, потрепав за ухом пса. – Что, недоброе чуешь, Дозор? А? Не оборотни ли вы?
– Да какие оборотни, – глазом не моргнув соврал Вен Аур, нарочито недовольно рассматривая дыру на рукаве.
– Мой Дозор чужаков сразу различает! Подите прочь, пока я не выпустил на вас других собак! – зычно приказал старейшина.
Так и пришлось уйти, не испробовав каши, не погревшись у печки.
– Не укусил он тебя?
– Да какой это укус. У ваших зверей и зубов толком нет, – отмахнулся Вен Аур на стоянке. – Рукав вот жалко.
Он обратился в звериную форму на ночлег, а когда вернулся в человеческую утром, то кафтан сам собой залатал прореху. «Шерсть это твоя, что
