Жена-беглянка - Кира Калинина
Прежде всего, для автомобилей.
Господин Бёзгут дал в руки журналистам демпфер, предназначенный для нейтрализации вредных веществ, выходящих из камеры сгорания. Демпфер выглядел, как морская губка песочно-серого цвета. На ощупь он был упругим, бархатистым и чуть тёплым.
— И чтобы добраться до этой вот ерундовины мне на сервисе полмашины разобрали, — возмутился оператор с бородкой. — За работу содрали в три раза больше, чем за деталь!
Инженер из цеха добра, до сих пор скромно стоявший в сторонке, мягко улыбнулся и объяснил, что доступ к демпферу затруднён намеренно. Благодарить за это надо лихачей, которые в погоне за скоростью, острыми ощущениями и красивым выхлопом пытаются демонтировать нейтрализаторы опасных газов.
Газы влияют на эмоции. Если вынуть фильтр-сеточку из глушителя, человек вдохнёт — и чертыхнётся. Может, в сердцах бросит окурок мимо урны. Это мелочи. А вокруг машины без демпфера зло буквально кипит, стелется за ней шлейфом, заражая агрессией десятки людей. И что хуже всего, опьяняет водителя злым азартом…
Нас пугали опасностями зла, но пугаться решительно не получалось. Вслед за демпфером Бёзгут пустил по рукам кусочек доброй руды — на вид комок затвердевшей грязи размером с крупный пирожок. Однако его не хотелось выпускать из ладоней — как детёныша фурснака, ласкового и урчащего. В то же время одолевало желание поделиться этим чудом с другими.
В цеху добра группа задержалась на целый час. Маски были сняты, лица цвели дружелюбием, руки бережно передавали друг другу руду, демпфер и образцы другой продукции, принесённые в контрольную комнату специально для нас.
Все, кто не был знаком, перезнакомились. И надо же — в группе оказался Гарик Толкацки, тот самый светописатель, которого сватала мне Марлена. Мы полдня провели рядом и не знали, что работаем на одно издание! Гарик был на полголовы ниже меня, лысоват, поджар и пучеглаз, а в душе тролль, но человек, сразу видно, хороший. Добрая руда тоже неказиста собой — и что с того?
Гарик взял в руки свой большой чёрный светописец и сделал несколько снимков: я с добром, я с демпфером и салонным фильтром, я с Бёзгутом, то есть с Райнхардом, и с инженером Руди Рёцки, он тоже славный…
На прощание каждому гостю подарили по крошечному, в полногтя, осколку доброй руды. Оператор с бородкой любезно придержал нам с Вики дверь.
В коридоре стажёрка зевнула, смущённо прикрыв рот ладонью.
— Ночью пришлось дежурить.
— Где? — не поняла я.
— В редакции. Ну, знаешь, принимать и обрабатывать новости от агентств, звонки от экстренных служб, от читателей… Представь, они ночью звонят. И типография тоже. Вообще господин Бист хотел на ночь постоянного сотрудника нанять, но никто не идёт. Зарплата маленькая, а по ночам работать кто согласится? Вот и дежурим по очереди.
— Я соглашусь.
С трудом удержалась от смешка: точно такой же ответ дал мне Мэт Даймер почти два месяца назад на совсем другой вопрос...
— Только мне нужен вид на жительство.
— Зачем? — удивилась Вики.
— Я из Татура.
— Правда? Ты так хорошо говоришь по-джеландски.
— Пишу тоже неплохо. Если верить тому бородатому.
Отличное решение: газета заплатит за меня поручительский взнос, я буду работать задаром, пока всё не верну, а жить — письменными переводами.
Так я и сказала Вики.
Она сочувственно поохала и заверила, что добрый господин Бист обязательно согласится.
Правда, когда мы стояли у центрифуги, где очищенное зло мешалось с жидким добром, превращаясь в зло благородное, я начала сомневаться, что добрый господин Бист будет настолько добр.
Но бывают же чудеса на свете. Может, судьба для того и направила меня на завод, чтобы я встретилась с Вики и услышала о вакансии ночного дежурного, а вовсе не из-за Мэта.
У входа в зал с резервуаром чистого зла Бёзгут велел всем надеть маски и лично проверил, плотно ли они сидят.
— Забыл предупредить. Аниматы особенно чувствительны к элементам субстанции. Если кто-то из вас носит в душе аниму, прошу, будьте чрезвычайно осторожны и сдержанны. Зло отзывается на отрицательные эмоции. Чем больше вы злитесь, тем сильнее оно на вас влияет.
Кроме нас с Мэтом и Гариком, в группе были ещё два анимата. Высокая черноволосая дама оказалась кикиморой, а у пожилого журналиста с усами щёткой в душе соседствовали кентавр и пикси.
— Разве маски не должны нас защитить? — возмутилась кикимора.
Благостное настроение, навеянное добром, улетучилось. Площадка у смотрового окна была тесной, журналисты толкались, пытаясь занять местечко поудобнее. Оператор с бородкой бесцеремонно ширнул меня в правое плечо и указал на свой аппарат, прошипев:
— В сторону! Работать мешаешь.
А я, по его мнению, не работаю? Он думает, легко конспектировать на весу, с двумя сумками в руках? Вернее, с одной на плече, другой на запястье… Мне, между прочим, тоже надо увидеть, что там, за стеклом, и поближе рассмотреть защитный костюм инженера из цеха зла, смахивающий на скафандр космоплавателя. Иначе как потом репортаж писать?
Очень хотелось объяснить всё это хамоватому оператору, причём так, чтобы наверняка понял. Но я зажала блокнот и ручку в одной руке, другой нащупала в кармане кусочек добра — и молча посторонилась.
За что тут же получила тычок в левое плечо.
— Не загораживай!
Гарик, с большим чёрным светописцем в руках, скорчил мне страшную рожу. Поскольку от природы он походил на помесь жабы с крысой, это было действительно страшно.
— Куда же мне деваться? — не выдержала я, пытаясь сместиться так, чтобы не закрывать обзор ни оператору, ни Гарику.
В итоге упёрлась носом в затылок кикиморе, которая тут же грозно шикнула:
— Тише! У меня записыватель работает! Понимать надо!
А мне, как настоящему духу воздуха, остаётся стать невидимой, безгласной, взлететь под потолок и рассеяться на молекулы?
Словно в ответ, меня потянули за локоть.
Мэт! Или его фантом?
Обоим тут делать нечего.
Но не успела я запротестовать, как обнаружила себя перед самым стеклом. И не смогла отвести глаз.
Немного ниже нас в камере с округлыми стенками, покрытыми серебристо-белым защитным напылением, клубилось зло. Оно было огненным и воздушным, летучим и грациозным, оно взвивалось ввысь прозрачными оранжевыми языками, танцевало пламенными змейками, парило драконами с золотыми крылышками, сверкало глазами-рубинами. Оно было прекрасно. И оно шептало что-то волнительное и манящее…
Расслышать, что именно, мешали
