Не злите добрую колдунью! - Марина Ефиминюк
– Надеюсь, ты пользуешься кинжалом лучше, чем целуешься, – с милой улыбкой промурлыкала я.
Лицо ведьмака подвытянулось. Не разрывая зрительного контакта, он тюкнул кинжалом, как топором, разрубив пук череды на две части, словно представлял вместо травки мою шею.
– Мельче, – кивнула я.
Лезвие снова прошло по пучку и воткнулось в разделочную доску, разрубив соцветья.
– Так пойдет, госпожа чародейка?
– Закидывайте в котелок, господин просветлевший.
Зелье бурлило, выплескивалось через край и шипело, попадая на раскаленные камни. Кое-как порезанная череда в котелок не поместилась, торчала колючим частоколом, как солома.
– Кашу маслом ведь не испортишь, – сунув руки в карманы, задумчиво протянул ведьмак.
– Кашу нет, а зелье легко, – отозвалась я, искренне веря, что у двух-то профессиональных магов просто не может получиться бормотуха, способная свести несчастного школяра на тот свет быстрее, чем он отошел бы от яда умертвия.
Через час котелок был снят с очага. Ведьмак налил поварешкой зелье в большую кружку, попутно расплескав по столешнице темные лужицы. Комментировать я постеснялась, взяла кружку и понесла спасительное лекарство Нильсу.
Фактически нежилая прежде комната преобразилась… В нее влезло столько мебели, словно мужики копили обстановку на черный зимний день. Когда в суровый мороз во всей округе закончатся дрова, и топить очаг придется нарубленной в щепки кроватью.
Нильс в позе покойника возлежал на диване: сложил руки крест-накрест на груди и направил потухший взгляд в небо. В смысле, на потолочную балку, с которой свисал веник пересушенной аптекарской ромашки, который захватчики не срезали и не убрали в корзину с остальными травами. На полу возле дивана стояла почти опустевшая бутылка с мятным хмелем.
– Пришли попрощаться? – простонал болезный, не поднимая головы от подушки.
Не ученик, а гениальный первооткрыватель. Надо же, действительно сунул палец в пасть умертвия! В анекдоте расскажешь, и то не поверят.
Я осмотрелась вокруг, ища поверхность, куда приткнуть зелье. Диван, кровать, кресло… На стене висел ночник, цепляясь незнамо за что. Какой-то вытертый половик притащили, демоновы любители домашнего уюта. Столько мебели, чтобы мягко заземлить зад, а кружку поставишь только на подоконник. Боялись, что придется спать и сидеть на полу, что ли? Хорошо, что ставню не поленились снять.
– Нильс, ты как? – заботливо спросила я.
– На пороге смерти, – тихим печальным голосом оповестил он. – Вот… Перед глазами жизнь проходит. Пока остановился на детских годах, скоро начну вспоминать отрочество. Там-то было повеселее, есть что вспомнить.
– Ладно, не умирай, школяр. Верховный лично доварил тебе зелье.
Нильс мгновенно ожил, но насторожился:
– У него получилось?
Я вспомнила накромсанные травы, торчащие из котелка, и неопределенно махнула рукой, дескать, пей и не задавай идиотских вопросов. Хуже вряд ли станет.
Он забрал кружку, с подозрением принюхался и жалобно спросил:
– Ну, с богом, да?
– Я не была бы такой амбициозной.
Школяр прихлебнул дымящееся зелье, напрочь сжег язык и промычал:
– А чего не постудили?! Подуть, что ли, было сложно?
– Зарываешься, – вкрадчиво предупредила я, что готова терпеть его страдашки по большому празднику первого укуса, но только в лимитированном объеме.
– Извините. – Он съежился и осторожно, вытянув губы трубочкой, принялся прихлебывать зелье. – А здоровья не пожелаете?
– Лучше удачи.
Школяр подавился и замер с надутыми щеками, словно старался удержать затычку, сдерживающую безудержный кашель. В этот момент я решила, что слишком слаба нервной системой, чтобы лично следить за исцелением Нильса Баека и подносить ему лекарства. Одно то, что снадобье он все-таки получил, это верх гуманизма по Агате Истван.
Когда мы с ведьмаком, переругиваясь, переливали остатки зелья в высокий флакон с узким горлышком, Нильс начал спускаться со второго этажа. На шее длинным белым шарфом болталась размотанная с укушенного пальца перевязь. Глаза казались совершенно шальными.
На последней ступеньке пострадавший схватился за столбик, улегся на перила и протянул с широченной улыбкой:
– Привет чародеям.
Фентон, сам того не замечая, начал переливать зелье мимо бумажной воронки, воткнутой в узкое горлышко флакона. Не сводя взгляда с очень странного Нильса, я заставила ведьмака поднять край котелка и не тратить уникальное снадобье, которое, вполне вероятно, еще не раз пригодится. Особенно если учитывать любовь школяра к практическим экспериментам.
– Палец совсем не болит! – промямлил он и, нахмурившись, посмотрел на указательный палец левой, а не правой руки. – Он даже зажил. Превосходное зелье! Знаете, от него такая легкость во всем теле.
– Нильс, ты что, пьяный? – осторожно спросила я, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Никогда еще взвар от заражения крови не имел столь чудесного эффекта. Интересно, а от самого заражения он помогал?
– Я трезв как стеклышко. Вон как это стекло! – Школяр указал куда-то в сторону, очевидно, на маленькое окошко в задней двери. Невольно вспомнилось, какое оно заляпанное и пыльное. – Почему вы двое все время ко мне придираетесь? И вообще…
– Что? – тихо спросила я, никак не реагируя на бурный поток откровенности.
– Мне прогуляться надо. – Он нырнул носом вниз, лишь чудом избежав столкновения с полом, едва не снес заднюю дверь и через паузу выкрикнул: – Все хорошо! Я уже поднялся!
– Оно так и должно действовать? – уточнил Фентон, и я покачала головой.
В задумчивом молчании мы посмотрели на котелок с остатками зелья и, не сговариваясь, двинули к раковине. За окном Нильс звал табуретопса и требовал немедленно продемонстрировать навык давать лапу.
– Ты пес или табуретка? – возмущался он.
– Что за зелье ты сварил? – буркнула я ведьмаку.
– Чего ты говорила, то и варил. У твоего школяра молодой здоровый организм. Он справится.
– Нужно забрать этот молодой организм домой, пока он не сбежал и не стал больным, – вздохнула я.
Нильс исчез. Казалось, что только-только мучил испуганного Йосика, теперь от греха подальше засевшего в кустах, но вдруг как сквозь землю провалился. Некоторое время в нарождающихся сумерках мы искали его по огороду и обнаружили под нетронутой ни одним катаклизмом красной бузиной. Школяр сладко спал на травке.
– Нильс, – присев я потрепала его по плечу, – ты простудишься. Вставай!
Он брыкнул ногой, повозился и подложил под щеку трогательно сложенные ладошки.
– Давай я помогу тебе перевалить его на спину, – предложила я ведьмаку.
– Или оставим его здесь. Ночи еще теплые, – недвусмысленно отказался тот переть здорового парня на закорках.
Честно, я считала почти бесчеловечным после всего, что пережил сегодня школяр, оставлять его спать под открытым небом, но тут Нильс захрапел. Во всю молодецкую силу легких.
– Принесу ему плед, чтобы не окоченел, – немедленно решила я.
Под бузиной школяр продрых до середины следующего утра. Помятый и всклокоченный, с красными от похмелья глазами и прилипшей ко лбу травинкой, он ворвался на дом. Я заваривала
