Поцелуй феи. Книга 1. Часть 4 - Иван Сирфидов
– То есть, допустим, и меня могли бы взять в обитель, даже коли я совсем без способностей магических? – полюбопытствовал Рун.
– Сейчас навряд ли. В обителях наплыв учеников. Всё жаждут научиться фей ловить. В другое время, если ты хочешь всю жизнь стирать исподнее за магами да полоть грядки в огороде обители, работая лишь за еду, всегда пожалуйста, возьмут с удовольствием, – откровенно поведал Шэух. – Знатному человеку в этом плане проще. Отец заплатит, всё равно будут учить. И при способностях и рвении к наукам станешь учёным мужем, станешь уважаем. Достигнешь в рангах ордена высот. Плебея вряд ли кто-то станет обучать бесплатно, коли в нём нету магии совсем. Вот если есть, тогда другое дело. Орден Маро не делит своих магов на знатных и плебеев. Даже напротив, заставляет всех знатных членов ордена брать проще имена в послушание. К примеру, я урождённый Шэухсаллотт. Однако много лет уже зовусь Шэух. Звучит довольно несолидно, если честно. Но что поделать.
– А где вы бывали? В каких краях далёких, господин?
– О, много где. Боюсь, ты не слыхал, мой друг, и стран таких. Я в юности был учеником мага Зериба. Вот это настоящий маг. Мог многое. Знал многое. Был мудр. И почему-то выделял меня среди других учеников. Симпатию питал. С собою взял, когда поехал в экспедицию на восток. Мы плыли на кораблях. Преодолевали горы. Шли по пустыне с караваном на верблюдах. Это такие животные, подобны лошадям, но с горбами, и могут не пить по многу дней. Долго были в пути. В конце концов добрались до большого государства, богатого, среди оазисов. До Лемтарада. Там правит падишах. Слыхал о падишахах?
– Как будто да. Такие короли, – кивнул Рун, очень заинтересовавшись рассказом. В далёких странах не бывать крестьянам иначе, чем туда переносясь в воображении, словам чужим внимая. Послушать тех, кто сам был в чужеземье, а не передаёт со слов других, то безусловно дорогого стоит. Лала, плохо знакомая с миром людей, тоже стала само внимание, обратив на Шэуха исполненный пытливой любознательностью взор.
– Ну, это не совсем не короли. Лишь в том, что он правитель, это верно, – сообщил Шэух. – Знаешь в чём главное отличие короля от падишаха? У короля одна жена. Королева. А у падишаха их тысячи. И ни одна не королева.
– Тысячи?! – недоверчиво переспросил Рун.
– О-го-го! – впечатлилась Лала. – Это ж сколько надо свадеб сыграть.
– Такое излишество не имеет никакого рационального объяснения, – заметил Шэух. – Даже если проводить лишь по одной ночи с каждой женой, до всех не доберёшься и за годы. Они уж и состарятся, пока до них очередь дойдёт. Но… видимо, у них так положено правителю.
– А куда же падишах детей девает? – осведомился Рун с глубоким недоумением.
– Вот это тоже вопрос весьма прелюбопытный. Которым мы не задавались почему-то с моим учителем. Лемтарад, это страна, чрезвычайно отличающаяся от нашей. Там ходят в халатах и тапках, на головах носят чалмы – словно гнездо из тряпья. Сидят на коврах с подушками, и никаких столов и стульев, и диванов. Мечи у ратников загнутые в дугу. Дома как будто слеплены из глины. Заборов нет, есть стены. Дом даже бедняка любого стеною обнесён высотой в два человеческих роста. Еда причудлива и специй жгучих полна.
Рун попытался себя представить ратника с мечом дугой, в тапочках и с гнездом на голове. Картина получалась странная.
– А дамы обряжаются сплошь в балахоны, как будто простыни, укутываясь в них от макушки до самых пят, запястья видно лишь и прорезь есть для глаз.
– Вот так платье! – ошеломлённо проговорила Лала.
– Но что более всего потрясает в их культуре. Так это отношение к дамам, – заявил Шэух. – У нас в чести рыцарство, дам почитают, защищают, им служат, воспевая слабость их как что-то ангельское. Превозносят. А там считают женщин… даже и не знаю. Сродни животным. За товар бездушный. За что-то низшее, что не имеет права назваться человеком.
Лала так и открыла ротик, в немом изумлении. Рун тоже был весьма озадачен.
– И вот что забавно, – продолжил своё повествование Шэух. – При всём этом все они, включая их дам, гордятся подобными устоями своего общества, считая оные прогрессивными, а всех нас, небопоклонников, с нашим рыцарством непросвещёнными дикарями. Мы часто беседовали вечерами с учителем о том, что наблюдаем вокруг, о разном. Он мудр был, мог многое постичь всего лишь логикой, обычным рассуждением. И вот к каким он выводам пришёл. Основа большинства отличий Лемтарада от нашей страны лежит в одном. В многожёнстве. Там не только падишах имеет более одной жены. Все состоятельные люди тоже. Там сколько хочешь жён, столько и заводи. Но, как известно, мужчин и женщин всегда рождается приметно одинаково. А значит. Если у падишаха тысячи жён, тысячи мужчин неизбежно остаются без жён. Если многие тысячи аристократов и вельмож имеют по сто жён, сотни тысяч мужчин остаются без жен. Если десятки тысяч купцов, торговцев, чиновников и им подобных имеют по две-три жены, ещё сотни тысяч мужчин остаются без жён. Это простая арифметика. Поэтому женщина превращается в главную ценность и главный товар. Поэтому всяк своих женщин наряжает в балахоны, чтобы чужие не видели, как они выглядят, чтобы во много раз снизить вероятность, что их попытаются украсть. Вдруг там старуха или уродина. Поэтому же не ограды, а стены глухие у домов. Чтобы женщины могли без балахонов гулять в своих дворах, без опасений, что их увидят и возжелают выкрасть. Постепенно, за века, это становится традиционным укладом, и иное воспринимается нарушением морали сродни святотатству. Если женщина пойдёт у них по улице без балахона, хотя бы лишь с открытой головой, толпа, из чувств оскорблённых, её немедля закидает камнями. До смерти.
– Да правда ли это всё? – засомневался Рун.
– Я сам тому свидетель, – уверенно произнёс Шэух. – Мы в Лемтараде пробыли пол года. Достаточно, чтоб изучить их нравы.
– А почему у них дам презирают, если они такая ценность?
– Потому что они слишком ценны. Товар не имеет права голоса. Вот представь, у нас приданое готовы дать, лишь бы сплавить дочь кому-то в жёны. А там наоборот, жених платит калым, то есть выкуп, отцу, огромные деньги. У них рождение дочери в небогатой семье, это радость большая. А бедняку жениться почти мечта несбыточная.
– Да уж, – только
