Симона Вилар - Ведьма княгини
— Нявки это — души умерших лесных мавок, — почти буднично пояснила рядом Малфрида. — А сама мавка вон она, почти над нами.
Ольга так и обомлела, увидев почти прямо над собой прильнувшую к дубовой ветке странную девицу, растрепанные волосы которой смешивались с листвой. Мавка наблюдала за ними блестящими темными глазами, а как встретилась взором с княгиней, сразу улыбнулась — задорно и насмешливо. У княгини же волосы шевельнулись под облегавшим голову покрывалом: видела, как сверкнули в полумраке тесно сидящие мелкие зубы лесного духа. И стало ясно, что мавка эта и молода и стара неимоверно, так как возраста у нее нет, что она вообще не живет — она нежить.
Княгине стало страшно, но Малфрида спокойно стояла рядом, и Ольге достоинство не позволило кинуться прочь. Просто молча повернулась и пошла к людям. Малфрида двинулась за ней, как будто загораживая княгиню от внимания леса. А две другие сопровождавшие княгиню женщины — старая горничная и молоденькая чернавка — словно и не заметили ничего. Ни духов, ни мавку в ветвях. Зато борть на сосне углядели, большую, дубовую, долбленую. Такую устанавливают на дереве один раз и навсегда, укрепив крепкими сырыми ремнями. Медоносов в лесу хватало, и прислужницы Ольги стали беспечно переговариваться, вспоминая, как некогда покупали на рынке древлянский вересковый мед, сладкий, легкий, хмельной. Теперь-то такого долго не удастся попробовать.
Ольгу подивило, как эти люди не ощущают, не видят того, что происходит вокруг. Самой же ей выказать страх не позволяла гордость. Малфрида взглянула на нее с уважением, хотя видела, что Ольга стала белее облегавшей ее щеки вуали. Хотела даже подбодрить ее, сообщить, что пока волхвы шепчут подсказанные ею наговоры, нежить близко не подступится. Но тут внимание ведьмы привлек Претич, который вдруг стал волноваться. Пара его людей заметили за деревьями какую-то тень да отошли поглядеть, и как в полынью канули. Их сперва стали кликать, но попусту. Претич уже вознамерился отправить кого из кметей на поиски, но Малфрида его удержала:
— Отдай их в жертву лесу, воевода. Кто-то должен был пострадать, дабы мы прошли, иначе нельзя. Остальным же это наукой будет.
Претич сперва не соглашался. Отдать собственных кметей в жертву лесу? Да с какой стати? Однако и впрямь ни у кого больше не возникло желания отправляться в заросли, наоборот, сбились в кучу, двигались бок о бок, некоторые даже положили руки на рукояти тесаков, копья держали наизготовку, словно в любой миг ожидали нападения. Но тихо все было. Так тихо, что… Никто не хотел признаваться, что ему страшно. И видя, как люди упали духом, Свенельд повелел запевать песню. Сам же первый и начал:
— Погляжу я на рассвет, погляжу,
О красе его родимой расскажу…
Воины сперва нестройно стали подхватывать:
— Отпусти меня, родная, в дальний край, отпусти,
У печи меня, у прялки не держи, не держи.
И уже все дружно затянули:
— И как вылечу я в мир ясным соколом,
Как помчит меня тот конь удалой, —
Где же дом мой, где старушка родимая?
Да где встретит меня ворог лихой?
Ужо я ему!..
Даже присвистывать начали, заулыбались, довольные, что заглушили песней гнетущую тишину леса.
Ольга ехала на своей буланой кобылке в середине отряда кметей, стремя в стремя подле Свенельда. Княгиня была поражена увиденным, молчала, уйдя в свои думы. Она провела всю жизнь среди людей, ее окружали заботой и оберегали, а она, вся в делах, особо о нежитях и не задумывалась. Да и Свенельд ей не единожды говорил, что нежить пуглива и большого скопления людей не выносит, таится и прячется от шумного людского многоголосья. Но тут был лес, древляннский, дикий, полный тайн. И ощущение чародейства было так же осязаемо, как и гудение комаров: неприятно, но приходится терпеть. К тому же Ольга сама вызвалась ехать в древлянские леса, чтобы Мал и его волхвы не заподозрили ее в тайных умыслах, чтобы выиграть время, пока ее люди собирают рать, готовясь к большому походу на восставшее племя. Ей казалось, что она все верно продумала. И только тут наконец поняла, какая опасность в лесах этих.
Следом за задумавшейся княгиней шагом вели коней ее прислужницы, за ними ехала ведьма Малфрида, коня которой вел под уздцы Претич. Молодой воевода все еще переживал, что пришлось бросить своих кметей, но уже и он начинал подпевать залихватской песне дружинников. Те весело горланили:
— Разыгралась в жилах кровь молодецкая,
Удаль рвется показать себя барином.
Полегли враги в степи, едут витязи, —
И хазарин побежит за хазарином.
Ужо я ему!..
Отряд возглавлял верный ярл Свенельда Торбьерн, не единожды уже бывавший тут. Сейчас он медленно правил своим косматым вороным конем, вглядывался в лесной сумрак в чаще, сгибался к луке седла, когда ветки нависали уж больно низко, некоторые хлестко успевал срезать острым мечом, который потом укладывал поперек конской холки, чтобы иметь к себе поближе. Да и выглядел Торбьерн, будто приготовился к бою: из-под варяжского округлого шлема ниспадали его медно-рыжие заплетенные в косы волосы, сильный торс в чешуйчатом доспехе, колени покрывают пластины поножей. Торбьерн правил вороным движением сильных ног, оставляя руки свободными, был насторожен, даже залихватская песня позади его не отвлекала от наблюдения за узкой тропой — всем, что осталось от пролегавшего не так давно тут большака. Ярл не единожды ездил к древлянам со Свенельдом и хорошо знал, какова эта чаща, что может скрываться в ней. Но сейчас эти места казались варягу незнакомыми. Вокруг смыкался стеной какой-то чужой лес, было сумрачно, еще только за полдень перевалило, а деревья едва чернели на фоне серого неба. Торбьерну вдруг показалось, что он понятия не имеет, где находится. Ишь как все заросло. Тролли бы забрали этот лес!
Торбьерн так и произнес негромко — «забери тролли». И тут же почувствовал, как ему на спину что-то свалилось. Торбьерна спасла только многолетняя выучка, которая заставила тело двигаться скорее, чем сообразит голова. Мышцы вмиг напряглись, мешая мощному захвату обхвативших его многочисленных лап-веток, кисть с мечом уже крутанулась, перерубив первые из них, и ярл смог втянуть воздух, готовясь для нового удара.
Со своего места Свенельд только и увидел, как сверху на Торбьерна рухнула какая-то коряга. Посадник резко вскинул руку, закричал, приказывая остановиться и выхватив меч, загородил собой княгиню. А там впереди него ярл возился с каким-то похожим на кустистую корягу существом, конь под ним шарахнулся, взвился на дыбы, и ярл вместе с нападавшим рухнул с седла на землю, продолжая изворачиваться и лягаться, покатился по земле, словно окутанный ветками клубок.
