Сволочь и Фенечка - Анна Григорьевна Владимирова
– Хочу, – закивал он. – Мне так спокойней, спокойней… Пожалуйста, не надо…
Остаток встречи Натан почти не говорил. Вздыхал только часто, виновато поглядывал на шахматную доску да наглаживал крыс. Те удивительным образом к нему тоже прониклись. Освоили карманы его пиджака – перебирали там мелочь, позвякивая монетами, и периодически норовили нафаршировать их вкусностями. Оставалось надеяться, что только ими. Думаю, он все же ушел домой с запасами орешков и печенья. Рори сидел у меня на плече и смотрел в его сторону, когда мы направлялись к машине.
– Прости, что я проболталась, – вздохнула я покаянно, протягивая Сволочи ремень безопасности, чтобы он меня пристегнул.
– Все нормально, ты ничего такого не сказала.
– Данияр совсем ничего не узнал?
– Узнал, что Натан на самом деле там лежал пару месяцев, – принялся рассказывать Сволочь. – Диагноз получил, карту сфотографировал. Никто за все время о старике не спрашивал.
Я вздохнула.
– Жалость какая…
Я погладила Рори на плече, и крыс неожиданно позволил, забыв увернуться. Натан все же на всех нас влиял хорошо.
***
Конечно, я не сказал Фене всего.
За те два месяца, что Натан лежал в больнице, там умерло рекордное количество пациентов и врачей. Но интересно также и то, что во время его пребывания в отделении случились чудесные исцеления у практически безнадежных пациентов. Никогда прежде, да и после, такого не замечали. Все списки умерших и излечившихся были у меня на почте.
Что по домыслам? Натан каким-то образом воздействовал на тех, кто с ним общался. Но если так, то воздействовал он по-разному. Кто-то умирал. И, вероятнее всего, те, которые обидели старика. Бойцовская собака загрызла Фенхеля, а хозяин этому способствовал – и оба трупы. Ведьма-стихийница, видимо, попыталась его выжить, как конкурента. И тоже погибла. Но я не знал наверняка. Самые большие вопросы вызывала семья собаковода – их-то за что?
И еще мне было непонятно, понимал ли сам старик, что вокруг него происходит? Севера предупреждала, что случаи с такими ведьмаками весьма непросты…
– Сволочь, – позвала меня тихо Феня, хорошо понимая, что я пришиблен размышлениями по делу. – Натан хотел бы, чтобы ты не копался в этих убийствах…
– Убийствах?
– Да, он сказал, что помимо сгоревшей ведьмы есть еще два трупа – собаки и её хозяина. Это же связано с Фенхелем, да?
– Да. Так а что он говорил?
– Он сказал, что все погибшие были наказаны кем-то, и он не хочет, чтобы с тобой что-то случилось.
Вот что это? Завуалированная угроза? Втерся к Феньке в доверие, чтобы меня отвадить?
– У меня сложилось впечатление, что он на самом деле переживает за тебя, – продолжала Феня.
– Ну, это потому, что ему нравишься ты. Сегодня, смотрю, дела пошли еще лучше?
– Ты увиливаешь, – вздохнула она. – Но да. Я поражена. С Натаном действительно все странно… И этих дамочек ты видел? Они его так обхаживали.
А я и забыл о них.
– Кто мог так расправиться со всеми? Человек, собака и ведьма. Может, это какой-то ведьмак? Человек же не может убить ведьму?
– Почему? Может. Зависит от ведьмы.
– Не хочешь со мной делиться, да?
Я тревожно глянул на Феньку. Крыс на ее плече ответил мне укоризненным взглядом.
– Я думаю, что Натан – ведьмак, – признался неуверенно. – Фень, я не то, что не хочу с тобой делиться… Просто ты – моя женщина. А втягивать тебя в опасные расследования неправильно.
– Я тоже подумала, что он скорее всего ведьмак. Но, Сволочь, он лечит мои руки…
– Скорее всего, – выдавил я.
– Может, кто-то защищает его? Может, эта ведьма, которая сгорела, ему угрожала?
Я только тяжело вздохнул:
– Может. Но чтобы понять что-то, нужно будет поговорить с некоторыми свидетелями из больницы…
– Думаю, этим нужно заняться тебе.
– Наверное. – Дело выходило очень непростым. В то, что Натан может навредить Фенечке, мне не верилось. Но нужно было знать наверняка. А разве можно знать? – Фень, пока не разберемся, я бы хотел, чтобы ты не виделась с Натаном. Это может быть опасно. Тем более, я веду это дело… Если кто-то его так защищает, то…
– Сволочь, но он же меня лечит! – всполошилась Феня. – Я же ему не делаю ничего плохого, не угрожаю…
– Фень, я все понимаю, но не могу тобой рисковать…
– Он уезжать собрался.
– Когда?
– Не знаю, сказал, что собрался. Сволочь, а если он мой единственный шанс?
– Если он кого-то лечит, то ему нужно встать на учет в Институт, Фень. Такие дары просто так не должны быть в обиходе…
– Да блин! – вспылила Феня.
– Перестань! Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось!
– Я – не твоя собственность, Сволочь!
– Вообще-то – моя! – Я ударил по тормозам и съехал к обочине, пока мы не въехали в кого-то. Рори от этого маневра чуть не улетел в стекло, но я умудрился его подхватить одной рукой и вернуть Фене. – Ты так зациклена на своей травме, что готова на любой риск! Но это неправильно! И теперь не только тебе решать! Ты согласилась стать моей, а к этому прилагается не только секс!
Феня гневно посмотрела на меня, тяжело дыша, но ничего больше не сказала.
Домой мы доехали в молчании. И я решил оставить ее в покое. Знал, что ей нужно остыть, и дал время. А сам открыл список пациентов, который прислал мне Данияр, и принялся его изучать.
Чудесных исцелений оказалось три. Двое из счастливчиков лежали с Натаном в одной палате, а третьим была врач, у которой диагностировали онкологию запущенной стадии. Она совершенно точно умирала, но после того, как ее пациентом стал Натан, исцелилась и до сих пор находится в стойкой ремиссии.
Когда я закрыл крышку ноутбука, уже стемнело. Феня не спешила мириться – сидела мышью в комнате. Мне же компанию составляли крысы. Сегодня до меня снизошел и Реми. Он перестал дергаться на каждый звук, осмелел, и теперь парочка промышляла на столе, осваивая вместо меня мой ужин.
Вздохнув, я перекрутил в голове нашу с Феней ругань в машине, нашел слабые места в своей позиции на случай, если все же придется просить за что-то прощения, но, конечно, так себе идея – прикусить собственный хвост только потому, что он у меня есть. Я не мог ей позволить рисковать жизнью ради исцеления.
Да, судя по всему, есть вероятность, что Натан может ее вылечить. Но по какому принципу кто-то исцеляется, а кто-то нет – до конца непонятно. Вдруг я стану той угрозой, которая будет обречена, а вместе
