Янтарь - Елена Синякова
— У жены, — все так же сухо и холодно отозвался тот в ответ, не сводя глаз с Палача, который явно раздумывал над услышанным, становясь с каждой секундой все более хмурым и задумчивым.
— Минуточку! — попыталась я снова вставить хотя бы одно слово со своей стороны, клацнув зубами, когда поняла, что словно стала невидимым призраком, которого просто все игнорировали, глядя только друг на друга!
При чем, даже Янтарь. когда вдруг осторожно передал меня снова в руки Сумрака, будто я была знаменем, переходящим от одного к другому. и не способная стоять на собственных двух дрожащих ногах в этом снегу. с ужасом видя, как мой ясноглазый Берсерк подошел к Палачу почти в плотную. пробасив:
— Я пойду за нее. Девушка моя. Мне и нести ответ.
— Еще чего! — взвизгнула я начиная холодеть и хрипеть от новой волны подступающего страха и понимания того, что все самое жуткое не только не закончилось, но и предстоит впереди, ведь еще никто не сказал вслух, что за наказание предстояло вынести вместо смерти, прикусывая истерично нижнюю губу. когда услышала громкое и резкое: «ЦЫЦ!» явно обращенное сейчас ко мне.
— По предыдущей ситуации, — умно и деловито проговорил блондин снова, подходя ближе к недовольным Палачам, — За отмену смерти просил король и речь шла о чистокровном Берсерке королевской крови. Раз уж данную ситуацию мы берем за основу, и первую стадию прошения вы подтвердили и отменили смерть, то и наказание должен нести чистокровный Бер королевской крови. Поэтому пойду я.
Выпучив глаза и не в силах втянуть в себя морозный воздух, я мало что понимала, видя лишь как скривился недовольно Янтарь, упрямо сведя брови и явно не собираясь отступать, когда к этой троице умников ринулся и синеглазый Кадьяк:
— Давай лучше я пойду, Лютый!
— Мелкой рожать со дня на день, тебе нельзя оставлять ее и уж тем более травмировать и без того хрупкую психику. Когда она расстроиться. увидев тебя после наказания, то точно родит раньше времени.
— Ты правда думаешь. что она не расстроиться, увидев тебя? — изогнул черную бровь синеглазый Кадьяк, на что блондин с именем Лютый только усмехнулся, но продолжал смотреть твердо и уперто, явно не собираясь отступать от сказанных слов.
— Идет только один, — сухо отозвался Палач, сверкнув своим взглядом предупреждающе и очень недовольно, когда Лютый снова усмехнулся, явно собираясь поставить жирную точку в этом споре, от которого у меня уже просто волосы вставали дыбом.
— Мы уже обозначили все наши родственные связи. Я знал о девушке и ее проблемах, поэтому виновен тоже. И беру вину брата на себя.
Нет, Янтарь не отпустит его одного!
Я отчетливо видела это по его полыхнувшим глазам и упрямому взгляду.
Скорее он вгрызется в его руку и не даст оторвать себя, чем Лютый пойдет в одиночку.
— Вы издеваетесь?! — прорычал вдруг Палач так, что стало совершенно ясно, что его терпению пришел конец, отчего я клацнула испуганно зубами, понимая, что руки Сумрака, держащие меня, напряглись. словно и он был готов к тому, что сейчас Палачи откажутся от всего и снова попытаются забрать меня.
— Вы не можете отказаться от своих слов, — колко и насмешливо выгнул бровь Лютый, глядя убийственно холодно и язвительно на Палачей, чье безмятежное спокойствие было вероломно нарушено шайкой этих странных Беров всех родов, которые свалились на мою голову, словно ледяная глыба, оглушая и совершенно сбивая с толку, — Это не в правилах истинных Берсерков. Что уж говорить про вас — тех, кто обязан не только чтить законы, но и кровно соблюдать их.
Было стойкое ощущение, что Лютыи проверял выдержку Палачей на прочность и почему-то не боялся последствий, стоя прямо перед их носом расслабленный, наглый и такой самоуверенный, что страшно за его голову становилось даже мне, что уж говорить про его братьев. которые на всякий случай уже были рядом, пытаясь встать так, чтобы быть и к нему поближе, и меня прикрыть своими израненными спинами.
И когда главный Палач сделал неуловимый выпад вперед, не оставляя за собой в воздухе даже размытого пятна, я испуганно зажмурилась, всерьез испугавшись того, что сейчас кто-то лишиться своей белокурой головушки, если бы не тот Бер с двойным голосом, который оказался рядом с Лютым так же быстро, готовый откинуть Палача с намеченной дороги.
— Оставь их! — поймал своего предводителя один из Палачей, дернув его за руку, — Пусть идут оба, раз им так хочется! Можем всю семью наказать.
Все. Точка.
Мне казалось, что я прямо сейчас срочно должна упасть в обморок!
— Остановитесь все! — завопила я так, что у меня самой заложило уши, но хотя бы добилась того, что теперь все обернулись и смотрели исключительно на меня, — Никто никуда не идет! Я сама…
— ЦЫЦ! — едва ли кто-то смог перекричать басистый бас отца Янтаря и всей этой разношерстной компании, когда даже Палачи поморщились оттого насколько громко и оглушительно прозвучал голос отца, — Ты будешь говорить только когда я скажу!
Я прикусила язык до крови, чувствуя себя так ужасно, как не чувствовала даже тогда, когда готовилась на верную смерть, не надеясь на спасение, а теперь… теперь я ненавидела себе еще больше за то, что происходило, понимая, что невинные люди пострадают из-за меня!
Я еще ничего не знала о самом наказании, но разве оно могло быть легким и простым, учитывая, что заменяла собой саму смерть?!
«ОТКАЖИСЬ — кричала я мысленно Палачу, глядя прямо в его глаза, в которых видела ярость и холод, надеясь на то, что он понимает, что поступает неверно, так же как и я понимала, что не смогу ничего сделать против этих огромных мужчин и их слова!
Видя, как Палача держат его собратья, я молилась, чтобы он вырвался, раскидал всех на своем пути и отобрал меня из рук Сумрака, чтобы убить сразу же.
Я бы даже не сопротивлялась!
Но он словно наказывал меня этой ситуацией, когда выпрямился и откинул держащие его руки, прорычав практически в лицо Сумрака:
— Ради Марса! Только ради Марса!
Когда Сумрак кивнул ему в ответ, я не могла даже пошевелиться, лишь чувствуя, как по моим холодным щекам потекли горячие слезы.
Что теперь я могла сделать?
Кричать? Звать кого-то на помощь? Отбиваться? Умолять все вернуть назад?
Как я могла ненавидеть себя меньше, видя, как Палач сухо кивнул вперед Янтарю и Лютому, которые повиновались, вышагивая смело и
