Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи - Натали Р.
Что там? Еще один уровень подвала? Тереза сунулась было открыть крышку, но Винк вежливо отстранил ее и сам взялся за пыльную ручку толстой строительной перчаткой. Петли скрипнули, и присутствующим предстало углубление. Не слишком большое, около полулоктя вниз. Этакий встроенный в пол сундук. А в этом сундуке…
Первое, что бросалось в глаза — естественно, драгоценности. Украшения, содранные с беззащитных жертв. Цепочки, браслеты, колье, кольца. В том числе брачные, и было их не так чтобы мало. Терезу аж замутило: это скольких женщин загубил проклятый гад ради своей прихоти? Алисанта, наклонившись, запустила костлявую ладонь в кучку, переливающуюся золотом, серебром и блеском камней. Но не затем, чтобы испытать ощущение обладания таким богатством, как сперва подумала Тереза. У Алисанты и собственные драгоценности водились, как в этой, так и в прошлой жизни. Пошевелив кучку, она выудила серебряную монету на тонкой цепочке. Поднесла к свету, прищурившись.
Тереза подошла к ней, тоже приглядываясь. Нет, не монета. Просто серебряный кругляк, на котором отчеканены какие-то завитушки.
— Эланниса, — прочитала старуха и передала кругляк Терезе. — С двумя первыми буквами ты не ошиблась.
— Это ее имя? — прошептала она.
Алисанта кивнула. Вытащила из-за высокого ворота такую же «монету» с похожими завитушками.
— Именной кружок у каждой нашей девочки есть. Родители заказывают сразу после рождения. Пока дитя мало, удобно: с первого взгляда ясно, как зовут. А потом девушки носят, как украшение.
— А мальчики?
— Мальчикам делают татуировки. Но это больно. И могут быть проблемы, если надо скрыть имя, — н-да, ниаеннским шпионам, должно быть, тяжело приходится.
Тереза провела подушечками пальцев по завитушкам на кругляке.
— Можно я его себе заберу? — спросила она нерешительно. Вдруг у ниаеннцев так нельзя?
— Конечно. — Алисанта повела плечом. — А кому еще брать? Ты ее единственная родня здесь.
— И вообще все это ваше, — сказал Винк. — В вашем ведь подвале нашли.
Тереза покачала головой. В тайнике лежали не только драгоценности. Стопка расчетных карточек, которые были у пойманных девушек при себе, какие-то бумаги, судя по всему, изъятые у них же…
— Надо вызывать безопасников, — промолвила она. — Рино, позвони Эрвину.
Честно говоря, Ильтену не хотелось беспокоить Маэдо. Ему было неловко. Он, Ильтен, релаксирует тут с Терезой, хотя его горе и вполовину не так велико, как Маэдо. А тот вынужден загнать свои чувства поглубже и разгребать то, что они оставили, уехав. В такое время вешать на него новую заботу?
— Почему бы тебе самой ему не позвонить? — Пусть сама ему скажет, если ей его не жаль.
Тереза резнула его недовольным взглядом. Она тоже сочувствовала Маэдо, лучше всех представляя, каково ему. Но что-то же надо делать!
— Забыл, на что мы спорили? Иди и звони!
Он скрипнул зубами, достал телефон и побрел по лестнице наверх, чтобы поймать сеть.
Внедорожник службы охраны безопасности предусмотрительно остановился у брошенной на окраине легковушки Винка, не пытаясь лезть дальше. Оперативники истоптали весь подвал, сортируя документы и пробивая их по базе. На скольких пропавших без вести сегодня станет меньше?
Маэдо со следами недосыпа на задумчивом челе перебирал побрякушки.
— Это нужно будет вернуть мужьям несчастных, если они живы. Или их детям, если таковые есть. Все, что останется — по закону твое.
— Я не смогу это носить, — выдавила Тереза.
Он пожал плечами.
— Продашь или подаришь.
Подошел молодой безопасник, тыча в найденные бумаги. Кажется, обнаружились какие-то важные документы, бесследно пропавшие в свое время. Маэдо устало промокнул пот со лба. Ильтен сунул ему чашку с чаем.
— Я поеду? — спросил Винк, укладывая инструменты в ящик.
Тереза встрепенулась.
— Куда это вы собрались? А кто будет эту дыру заделывать?
Ильтен покосился на него с философской усмешкой. Попал к Терезе на крючок — теперь не сорвешься. Винк с нехарактерным вздохом облокотился о стену и зажег новую сигарету.
Суета утихла лишь к позднему вечеру. Отъезд назначили на завтра, не отправляться же на ночь глядя. Винк и Маэдо привычно расположились наверху. Двоих оперативников пригласила на ночевку Алисанта, пообещав глинтвейн.
Маэдо не спалось. Днем дела, все как-то крутится, и он крутится по инерции, а ночью хоть волколаком вой. Накинув халат, он спустился вниз. На тумбочке в прихожей лежали сигареты Винка. Он везде оставлял пачки — то ли, чтоб всегда были под рукой, то ли так территорию метил. На крыльце было прохладно, хоть дождь и перестал. Маэдо прикурил от зажигалки и, запахнув халат поглубже, облокотился о дверной косяк, вдыхая холодный воздух пополам с дымом.
Дверь толкнулась изнутри. Он посторонился. На крыльцо вышла Тереза. Тоже в халате — ну, хотя бы сверху плащ накинула.
— Куришь? — слегка удивилась она. — Угости.
— Тебе же нельзя. — Он округлил глаза.
— Эрвин, я больше не беременна, — со вздохом заметила Тереза. — И кормить грудью некого. Молоко уже перестало течь.
Она забрала сигарету из его пальцев, затянулась. Не для удовольствия, так, из сопричастности.
— Оказалось, ее звали Эланниса, — проговорила Тереза. — Вот. — Она протянула ему серебряный кругляк на ладони. — Алисанта нашла в тех драгоценностях. Это называется именной кружок.
Маэдо пощупал гравировку на «монете».
— Даже не думай, ее мужу не отдам, — предупредила Тереза. — Обойдется лопух. Это наше! Алисанта сказала, именной кружок принадлежит ближайшей родне.
Она вернула сигарету обратно. Маэдо попытался в ее слабом свете рассмотреть гравировку. Пустое, все равно ничего не понятно.
— Хочешь — возьми себе, — великодушно предложила Тереза. — Ты для нее не менее родной, чем я.
Он сглотнул.
— Спасибо.
Они обнялись, не чувствуя больше холода. А с балкона смотрел Винк с потухшей сигаретой во рту и завидовал. Как это нелогично — завидовать кому-то и в то же время ни за что не хотеть оказаться на его месте!
Алисанта пришла проводить. Привела оперативников, явно успевших откушать глинтвейна с утра. Поцеловала Маэдо в лоб, Ильтена погладила по плечу.
— Ты мужика-то побереги, — посоветовала Терезе. — Сердце у него слабое.
Тереза непонимающе перевела взгляд с Ильтена на Маэдо. У кого из них слабое сердце?
— Не видишь разве? — Старуха досадливо цокнула языком и подсказала: — Я
