Воронья душа. Том 1 - Анна Морион
— Что с твоим лицом, Ваше Величество? — вдруг громко рассмеялся стоящий рядом со мной Бергил. Несмотря на то, что его король женился, он и не думал менять свою форму начальника охраны дворца на праздничный костюм. Ему и не нужно было. И я безумно завидовал ему в этом.
— Посмотри на меня, Бергил! Что за дурацкий костюм! — беспомощно бросил я. — Лучше бы я надел свои боевые доспехи, но не эти яркие тряпки, больше подходящие придворному шуту, чем королю!
— Таков этикет, сын мой, — спокойно сказала на это моя мать. Она подошла ко мне и, окинув мою фигуру гордым взглядом, широко улыбнулась: — Ты женишься, мой дорогой, и, даже несмотря на то, что невеста тебе не по душе, ты должен оставаться королем, а не рыцарем.
— Прежде всего, я рыцарь, матушка, — вымолвил я, все же мысленно согласившись с ее доводами.
— Нет, Дерек, прежде всего, ты король, — твердо заявила она. — И, как видишь, на мне тоже надето праздничное платье. На Вилье тоже… Только Альва упрямится.
— Если Альва не желает ехать, пусть не едет, — пожал плечами я. — Я не хочу заставлять ее смотреть на то, как я женюсь на этой красноглазой демонессе.
— Я поговорю с ней, Ваше Величество, — вдруг вызвался Бергил. — Если, конечно, вы позволите мне.
— Благословляю тебя, сын мой! Иди и твори добро! — шутливо бросил я другу.
Тот принес мне легкий поклон и вышел за дверь.
— Ты зря смеешься на Создателем, сын мой, — нахмурила свои красивые рыжие брови моя мать. — Он один имеет власть над всеми живущими…
— Вы правы, матушка. Аминь, — мягко перебил ее я.
Зная о том, как набожна была моя мать, я не желал ранить ее душу насмешками над Богом. Я верил в него, безусловно, верил и даже иногда молился ему… И все же, он всегда оставался для меня чем-то далеким, недостижимым. Во все эти глупые догматы Церкви я не верил и презирал их. Я знал: в Церкви нет Бога, как и Бога нет в Церкви. Наша Церковь — эта наша душа, а все остальное — попытка кучки людей управлять другими людьми с помощью собственноручно придуманных ими догматов и написанными ими книгами. Но спорить с моей матерью было бесполезно, к тому же, если она находила в своей вере утешение и смысл, я не имел права разрушать ее жизнь своими сомнениями и спорами.
— Свадебная карета уже стоит на площади… — Задумчиво протянул я, выглянув в окно.
В темноте зимнего вечера площадь, очищенная от снега, выглядела весьма печально: обычно яркие светильники в этот раз светили тускло и как-то безжизненно. Должно быть, пламя, дарящее свет дворцу и площади, было связано с эмоциями Андрады, а она, как я прекрасно знал, не была рада моей свадьбе и не желала понимать моей логики.
В глубине души я боялся потерять мою могущественную магичку: она была мне не только советчицей, но и, если можно так сказать, подругой. Она была так же прямолинейна, как верзила Бергил, но, безусловно, намного более деликатна в своих выражениях, и с ней приятно было вести долгие философские беседы. С Бергилом же весело было выпить пива или вина, а также громко посмеяться и обсудить прелести той или иной красавицы.
«Осталось только сесть в карету… А в церкви дойди до алтаря и потерять себя. Но поздно жалеть: Катарину я уже потерял… Она хотела бы видеть меня с другой женщиной… Но что она сказала бы на то, что моей супругой станет племянница того, кто отобрал у нее жизнь и оставил наших дочерей без матери?» — пронеслось в моем разуме, но я тотчас поспешил прогнать эти темные мысли: в конце концов, я наконец-то исполню долг короля перед своим народом и подарю ему наследника короны… Пусть в жилах этого наследника будет течь и демонская кровь… Мой наследник. Юный прекрасный принц, которого я буду любить и лелеять… А что, если он родится с закрученными рогами, как у его бабки? Хорош будет наследничек!
— Сильвия готова? — Я решительно направился к двери. К чему тянуть время? Чем быстрее я женюсь, тем быстрее смогу напиться до потери сознания.
— Хедда вызвалась сопровождать твою невесту до церкви. — Моя мать пошла следом за мной. — Она хорошая девочка, наша принцесса. Надеюсь, рано или поздно она найдет свою любовь и обретет семейное счастье.
— Увы, никто, по ее словам, не достоин ее руки. Будь моя воля, я выдал бы ее за Бергила и знатно бы посмеялся на их свадьбе, видя их полные злости и разочарования лица! — хохотнул я. — Но пусть Хедда выбирает себе мужа сама. Она заслуживает такой снисходительности.
К счастью, Бергилу и Вилье, которая невероятно обиделась на сестру за нежелание смотреть на «свадьбу папы», удалось убедить упрямицу Альву надеть красивое позолоченное платье, теплый, подбитый мехом плащ, мягкие зимние сапоги и серебряный венок на голову, и уже через полчаса мои дочери, моя мать и я ехали в карете к главной церкви столицы.
В этом огромном величественном костеле были крещены, сочетались браком и отпевались все прежние властители Калдвинда, в том числе, король Юрис, любимый народом и павший в битве, как великий герой легенд и старинных рассказов. В тот день перед костелом собрались тысячи горожан, чтобы проводить в последний пусть своего славного и любимого всеми короля. Я прекрасно помню громкий плач, раздававшийся, как под высокими каменными сводами, так и на площади перед костелом. Хеда была одета в черное платье, а ее волосы и лицо скрывала длинная полупрозрачная черная шелковая вуаль. Она стояла на коленях у красиво вырезного деревянного гроба, в котором покоился ее отец, и всю мессу молилась. Говорят, она не проронила не слезинки — так велико было ее горе. Таким же великим горем для меня была потеря моей Катарины… Как и Хедда, я не плакал, но мир словно умер, я был глух и нем, не выходил из своей комнаты и отказывался от пищи и питья. От истощения и смерти меня спасли лишь слезы моих дочерей, ворвавшихся в мои покои и повторяющие: «Мы не хотим потерять тебя, дорогой папочка! Не уходи от нас! Мы любим
