Ирина Лакина - Арабские сны
Женщина сосредоточенно всматривалась в мое лицо, продолжая размахивать перед носом пучком травы, источающей тот самый острый и резкий запах. Она слишком близко поднесла пучок к моим ноздрям, и я вновь чихнула.
– Слава аллаху, очнулась, – услышала я где-то рядом голос Арзу-калфы.
– Хатун нельзя вставать, волноваться, есть жирное, острое, сдобное, – лекарша поднялась, отвернулась от меня и начала наставлять калфу.
Я повертела головой и осмотрелась. Как оказалось, меня принесли в мои новые покои и уложили на кровать. Бросив взгляд вдаль, сквозь приоткрытые шторы алькова я увидела, что евнухи уже зажигают свечи и расставляют их на полках.
Спускающееся за горизонт солнце проникало сквозь резные, в форме геометрических цветков, решетки и оставляло причудливые тени на стенах и полу. Я невольно залюбовалась этим зрелищем.
– Лекси! – услышала я радостный шепот. На мою руку опустилась теплая ладонь подруги. Я повернулась к ней. Ее лицо светилось от удовольствия.
– Что такое, Первиз сделал тебе предложение? – спросила я. – Ты светишься от счастья!
Лерка лишь широко улыбнулась и отрицательно покачала головой, заигрывая со мной.
– Не понимаю, чего ты радуешься. На наших глазах только что казнили девушку, а у тебя лыба до ушей, – сердито пробурчала я, а затем обратила свое внимание на продолжающую беседовать с Арзу-калфой докторшу.
– У меня зверский аппетит! – я присела и дернула за рукав лекаршу. Та обернулась и повела бровями. – Обморок обмороком, но меня беспокоит еще и постоянное чувство голода!
– Госпожа, – она расплылась в улыбке и склонила голову, – но это нормально для вашего состояния.
«Они тут все сговорились, что ли?» – подумала я про себя и нахмурила лоб.
– Какое такое состояние, говори! – потребовала я объяснений.
– Рамаль Хатун, благодарите Всевышнего за подарок, который он вам преподнес, – елейным голосом залепетала Арзу-калфа, – в вашем чреве ребенок падишаха!
У меня от неожиданности отвисла челюсть, а глаза застыли, как на стоп-кадре. Я не могла даже моргать.
– Что? Но как… – я не верила своим ушам, – ведь повелитель провел со мной так мало ночей, еще так рано для беременности…
– Вы правы, госпожа, – заговорила лекарша, – но, видимо, вы оказались в покоях падишаха в свой счастливый час. Срок еще о-о-очень мал, – она сделала акцент на слове «очень», растянув его гласные, – но я совершенно уверена, что вы носите под сердцем наследника Сефевидов.
Я положила ладони на живот и посмотрела на него, не в силах совладать с нахлынувшими эмоциями. Мои плечи начали подрагивать от всхлипов, а по щекам потекли слезы счастья и облегчения.
– Ле… Зулейка, – я посмотрела на подругу, – принеси из вон того сундука, – я рукой указала на спрятанный в складках шторы маленький сундук, – мешочек золотых.
Подруга кивнула и через несколько секунд уже передавала мне в руки увесистый бархатный мешочек.
– Как зовут тебя, хатун? – спросила я у повитухи.
– Махди, госпожа, – смутившись, ответила женщина.
– Махди, Арзу-калфа, Зулейка! – я поочередно посмотрела на каждую. – Возьмите эти деньги и молитесь о здоровье будущего шахзаде.
Я разделила на три части содержимое мешочка и раздала деньги.
– Дорогу! – заверещал евнух откуда-то из глубины комнаты.
Я не видела, что там происходит, но слышала тяжелые, знакомые шаги. Мое сердце трепетно забилось, а интуиция начала шептать на ушко, что это сам Джахан пожаловал осведомиться о здоровье своей любимицы.
И точно – спустя минуту его широкая ладонь легла на край бархатной шторы.
– Рамаль, ты так напугала меня! – он сел на постель и ласково провел рукой по моим волосам. – Что с ней? Говори, хатун! – мой возлюбленный повернул голову и пытливо уставился на лекаршу.
– Повелитель, – женщина согнулась пополам, отчего ее голос стал ниже, – госпожа беременна!
– О аллах! Какое счастье! – воскликнул Джахан и прижался губами к моему лбу. – Немедленно организуйте в гареме праздник и все, что подобает по такому случаю. Раздайте тысячу золотых дирхамов, накройте столы угощениями и шербетом! Велите петь и играть на музыкальных инструментах. Пусть на другом конце земли все слышат – любимая женщина падишаха Персии и Аравии Джахана Великолепного ждет наследника!
Меж штор показалось любопытное лицо Первиз-бея, который, несколько замешкавшись, робко вошел внутрь.
– Мой падишах, госпожа, – приветствовал он нас кивком головы.
– Первиз-бей, ты слышал? Рамаль беременна! – Джахан вскочил с кровати и прижал опешившего кападжи к себе.
– Мои поздравления, повелитель! Родится здоровый шахзаде, иншааллах, – с улыбкой произнес глава шахской охраны и аккуратно освободился из объятий своего господина.
– Вели палить из пушек в честь этого события! Пусть весь город знает! – не унимался Джахан.
– Как прикажете, мой господин, – Первиз покорно поклонился, – но дозвольте отвлечь вас важным делом от этого счастливого события.
– Что такое, говори! – падишах нахмурил брови и сложил руки на груди.
– Девушка, которая покушалась на жизнь Рамаль Хатун, казнена.
– Прекрасно!
– Перед казнью она свидетельствовала против Дэрьи Хатун. Это слышали остальные джарийе и кади-эфенди.
– Что именно она сказала? – На помрачневшем лице Джахана появились глубокие складки. Его словно ударили ножом в спину.
– Она сказала, что Дэрья Хатун приказала ей отнести змею в покои госпожи.
Джахан опустил голову и сел на край моей постели. Я притихла, слушая сбившееся с ритма сердце. В эти секунды в паре сантиметров от меня решалась судьба моей соперницы.
Повелитель провел по лицу ладонями, точно смывая грязь гаремных интриг, встал, посмотрел куда-то вдаль, а затем сказал:
– Передай Дэрье Хатун, чтобы она немедленно собирала вещи. Ждать рождения ребенка она будет в старом дворце в Казвине.
Первиз-бей едва заметно улыбнулся и незаметно бросил на меня хитрый взгляд. Я благодарно кивнула ему головой и губами прошептала «спасибо». Я еле сдерживала себя, чтобы не начать танцевать сальсу прямо на этой кровати. В голове зазвучал гимн Олимпиады-80: «До свиданья, мой ласковый Миша. Возвращайся в свой сказочный лес!»
Глава 35
Валиде вернулась во дворец вечером, спустя трое суток после всей этой заварушки с покушениями. Я стояла на балконе и любовалась закатом, как вдруг в саду появилось несколько карет с ее прислугой и вещами, а затем подъехала и сама госпожа. Хазнедар, Арзу-калфа и Бахар-калфа (новенькая, вместо отправившейся в увлекательный тур по двадцать первому веку Зейнаб-калфы), а также вездесущий Масуд-ага наперегонки бросились открывать дверцу ее кареты. Главный евнух оказался шустрее остальных.
