Ключ к счастью попаданки (СИ) - Светлана Машкина
— Где он, кстати?
— Степ? Тебе какое дело? — ревниво уточнила Данка. — В поле он, землю под озимые пашет, там и ночует, чтобы туда-сюда не мотаться каждый день. Так зачем кисляк-то нужен? Куда столько надёргала?
Не скажу. А то опять явится и засядет за стол, как у себя дома. Я заметила, что при муже Данка без особой нужды из двора не выходила, думаю, Степ любил, чтобы его кухарка-уборщица-официантка и так далее всегда была под рукой. Зато стоило ему отлучиться, как она сбегала к подружкам — поболтать о несправедливости жизни.
Глава 41
Выжать сок из ревеня и погасить соду — дело на пару минут.
Пока манник пёкся, я помыла ревень, порезала кусочками и сложила в чугунок. Где-то читала, что черешки надо обязательно очищать от верхней кожицы, но дома я никогда этим не заморачивалась. На мой взгляд, очищенные кусочки никак не отличались от неочищенных, ни по вкусу, ни по твёрдости.
Залила мёдом и поставила подальше в угол. Пусть ревень даст сок.
Я как раз доставала из печи свой кулинарный шедевр, когда в дом, с двумя большими корзинами в руках, вошла Гринка. Рядом топтались трое ребятишек. У каждого тоже было по корзинке.
— Орехи! — обрадовалась я.
Как много они набрали, мне надолго хватит!
— Орехи, — кивнула Гринка. — Знаешь, я подумала, что ты такую прорву орехов неделю чистить будешь, вот мы и пришли тебе помочь.
— Спасибо, — вздохнула я. — Только, видишь ли… Не получится.
Я, конечно, благодарна и растрогана, но помогать мне нельзя.
— Да я знаю уже, — отмахнулась Гринка. — Всё село только о тебе и говорит. О тебе, о том, как от Саввы хочешь избавиться, как год тебе господин дал на испытание.
— Откуда информация? — удивилась я.
— Чего?
— Откуда, говорю, все знают?
Гринка звонко расхохоталась:
— Ой, Ульна, аж жалею, что раньше с тобой не знались. Ты в другом конце села жила, если и встречались, так сама ни с кем не заговаривала, быстро прошмыгнёшь мимо — и всё. Уж прости, я, как люди, думала, что глупенькая ты. А ты вон какая молодец! Только забыла, поди, что в селе шила в мешке не утаишь. Хоть как таи — всё равно вывалится. Девка вечером себя в щёку даст поцеловать, так утром у колодца бабы ей все, до последней косточки, перемоют и всячески осудят. У нас всегда все всё про всех знают. Ничего не скроешь.
Я бы поспорила. Кто устроил мне пожар? Кто расколотил всю посуду и испортил моё имущество? Куда, наконец, делись два моих жирных гуся и три красотки-курочки? Ну, и кто что знает? Я подозреваю Савву — больше некого. Но, как известно, не пойман — не вор.
— Как мне с вами расплачиваться? — сменила я тему.
— Покормишь? Если нечем, то взвару налей, — торопливо сказала Гринка, вероятно сильно подозревая, что лишней еды у меня нет.
— Налью и покормлю, со взвара как раз начнём.
Я выставила на стол манник. Дети смотрели на простенькую выпечку, как на невиданное чудо, младший то и дело облизывал кончиком языка пухлый розовый ротик. Гринка осторожно дотронулась до манника, понюхала исходящий от него ароматный пар.
— Сейчас съедим, — пообещала я детям и достала нож.
Гринка схватила меня за рукав: — Ой, Ульна, разве можно? Это же господская еда, я такого никогда не видела, — испуганно предупредила она.
Почему сразу господская? Продукты деревенские: яйца от моих курочек, муку мололи из дедова зерна, мёд я купила, обменяв на него будущие доходы.
Пекла манник я — тоже деревенская. Что тут, вообще, может быть благородного происхождения?
Мелкую крупу, которая заменила мне манку, селяне ели с удовольствием, добавляли к похлёбку и варили каши на воде.
— Великие боги благословят? — всё так же тихо спросила Гринка.
У них тут что, по каждому вопросу надо к великим богам обращаться? Нет, раз надо, то я не против, не мне устанавливать порядок общения с вышестоящими. Но как-то даже неловко отвлекать великих богов от дел по таким пустякам. Боюсь, им моя назойливость тоже не понравится. И без того от меня никакого покоя.
— Спросишь сама? — предложила я.
Гринка кивнула, поставила на пол корзину и молитвенно вытянула руки. Что-то прошептала, потом замерла, ожидая ответа.
Дети всё это время стояли тихо, как мышки, и не сводили глаз с выпечки.
Хрустнула румяная корма манника, и он вдруг развалился на несколько кусков. Я растерянно посмотрела на нож, которым собиралась резать. Я правильно поняла? Раз великие боги сами разделили манник на кусочки, значит, против него нет никаких возражений?
Переложила куски на блюдо, посчитала.
— Ровно десять, — сказала я. — Вас четверо, я пятая. Получается — всем по два?
Гринка отрицательно покачала головой.
— Извини, Ульна, не думала, что так выйдет, — виновато заметила она. — Только пирога твоего чудного всем по одному куску будет. Тебе, мне и моим детям.
— Их же трое?
— Их восемь у меня.
— Сколько? — ахнула я.
— Восемь, — смутилась Гринка. — Много, да? Но ведь великие боги столько дали, значит — не много.
Восемь детей! Восемь! Мамочка моя, представить страшно.
В моём мире тоже есть многодетные семьи, но я знаю только двоих таких мамочек. У одной четверо, и там всё понятно — две двойни. Первая — мальчики, вторая — тоже мальчики. Повторять рискованный эксперимент в третий раз их мать категорически отказалась, мотивируя тем, что и без того живёт и дышит, чтобы обслуживать пятерых мужиков.
Второй случай — моя коллега, многодетная мать с тремя детьми. В её случае всё как раз прошло по плану. Я не знаю точно, то ли они на какую-то землю претендовали, то ли хотели вложить в недвижимость материнский капитал, но рождение детей происходило осознанно и было тщательно рассчитано.
У всех остальных знакомых и коллег детей или не было вовсе, или один-два. Причём второй, как правило, оказывался незапланированным и нежданным.
Хотя я и сейчас не понимаю, как беременность может быть неожиданной. Разве, занимаясь тем, что её вызывает, люди не понимают возможных последствий?
— Чем ты их кормишь? — спросила я.
Гринка пожала плечами:
— Всем. Какая разница, одного-двух кормить, или восьмерых? Разве что чугунки у меня все большие, да похлёбку варю почаще.
В самом деле — мелочи жизни! Восемь пар обуви на каждый сезон. Восемь летних и восемь зимних одёжек, восемь шапок, варежек, носков, шарфов, тёплых штанов. Восемь чихов и восемь сопливых носов. Пока
