Слезы Огня - Анна Александровна Завгородняя

перед собой красивого, даже слишком красивого мужчину, уверенного в себе, отлично сложенного, высокого и еще достаточно молодого и судя по взглядам княжны, которыми она одаривала своего спутника, не женатого. Но меня пугали его глаза — светло синие и такие холодные, что глядя в них, казалось, что ты проваливаешься в ледяную бездну, словно ступила на тонкий лед, который не выдержав тяжести твоего веса проломился под ногами и утянул тебя в бесконечную холодную пучину.

— Беги. Беги! — раздался чужой голос в моей голове, и я отпрянула от незнакомца. Он в тот же миг разорвал наш зрительный контакт и двинулся дальше. Лебедь же наградила меня надменный злым взглядом и поспешила за ним.

Я увидела, как эти двое подошли к Гуннару. Княжна что-то начала говорить, видимо представляя мужчину. Северянин смотрел пристально на черноволосого, а затем бросил в мою сторону короткий взгляд, прежде чем кивнуть княжне.

Бросившись собирать с земли испачканное белье, я жалела о том, что не слышу разговора, происходящего сейчас между вождем и незнакомцем. И я все еще испытывала глубокое чувство страха, хотя и не могла толком понять, почему.

А самое необъяснимое было то, что моя сила, которую мне до сих пор удавалось сдерживать, внезапно проснулась и я ощутила, как руки наливаются теплом. Одно из полотенец, что я взяла, занялось огнем, и я отшвырнув его на землю, принялась затаптывать пламя, опасливо покосившись по сторонам — не заметил ли кто.

Кажется, пронесло. В мою сторону не смотрела ни единая душа. Все с интересом наблюдали за мужчиной, приведенным княжной.

Поспешно побросав в корзину перепачканные вещи, я поспешила со двора не оглядываясь.

Мне казалось, что страшный человек следит за мной своими прозрачными синими глазами и от одной этой мысли по телу пробегал смертельный холод.

Брунхильда следила за своим сыном, пока они в паре с Хредериком ходили по городу, выискивая и расспрашивая, но пока никаких следов Вереи не обнаружили. Сама же волчица уже давно поняла, что девушка здесь. Еще при въезде в город она почувствовала кроме присутствия Асгейра и ту силу, что хранила в себе девушка. Эта сила излучала слабый аромат — паленого воска и сухой земли, догорающего костра и сухих трав, сожженных солнцем. Но если Брунхильда заметила его, то Асгейр, с его возможностями и подавно. Здесь он был сильнее, и волчица поостереглась бы сталкиваться с ним на чужой для обоих территории. Там, где царила вечная зима и тяжелые льдины сбились в одно ровное поле, где дули северные ветра, подвластные Брунхильде, она была сильна, за ней стояла стая. Здесь же ее сила не подпитывалась ничем. Волчица прекрасно понимала, что сейчас уязвима для колдовства Асгейра, что уязвима не сколько она сама, но и ее сила, которую так мечтает заполучить этот человек, хотя разве можно назвать человеком это существо, служащее тьме? Для Брунхильды было опасным покидать свои владения.

И все же понимая, что совершает ошибку, волчица не могла оставить своего сына один на один с Асгейром, а верный Дьярви был почти бессилен помочь ему, и самонадеянный мальчишка, еще почти щенок, как она называла своего волчонка, не мог противостоять колдуну.

Не здесь и не один, хотя, по всей вероятности, в силу молодости и отсутствия опыта, полагал иначе.

Брунхильда шагала по городу, отводя магией глаза излишне любопытным. Даже длинный плащ и наброшенный на роскошные косы капюшон не спасал от людского интереса. А ей сейчас было необходимо, чтобы на нее обращали как можно меньше внимания, пока она занималась поисками, заодно приглядывая за сыном.

Волчица чувствовала, что когда колдун найдет девушку, он сделает попытку убрать с пути оборотней. Обоих. А она не могла допустить этого. А запах опасности уже растекался в воздухе. Холодный и пронизывающий. Волчице казалось странным, что никто из жителей города не чувствует этого. Все ходили, как и раньше, смеялись, переговаривались, шутили…

От Асгейра исходила опасность. Его окружал плотный занавес тьмы, которая сгущалась и наполняла воздух запахами гниения и смрадом. Брунхильда шла на эту вонь, понимая, что когда найдет Асгейра, то приблизится и к Огню. Но действовать стоило осторожно.

Впереди ехал обоз. Когда Булат со своими людьми нагнал последнюю телегу и пару молодчиков, охранявших ее, он не сдержал раздражённой гримасы — обоз принадлежал князю Аскольду и когда мужчина посмотрел вперед, то увидел и самого князя, ехавшего на белом жеребце во главе процессии.

Лес вокруг тракта был достаточно густой, чтобы исключить возможность избежать неприятной встречи и обогнуть обоз. Булат пришпорил своего коня и направил его вперед.

— Эй. Кто такие? — бросили ему вслед княжьи люди, но Булат даже не обернулся назад, чуть пришпорив скакуна.

Проезжая мимо князя он придержал жеребца. Аскольд покосился на верхового и сперва глаза его удивленно расширились, но затем князь снова напустил на себя мрачный и недовольный вид. Булат коротко кивнул Аскольду, по старой памяти и умчался вперед вместе со своим сопровождением. И лишь, когда они далеко оторвались от княжеского обоза, он умерил скачку и перешел на рысцу, позволив наконец, своим дружинникам нагнать себя.

Булату очень не хотелось встречается с князем после всего, что произошло, а судьба, как назло, снова столкнула их. И самое главное, что им придется встретиться снова, поскольку Булат даже не сомневался, что у них с князем конечная цель — городок, отстроенный Гуннаром.

Еще два дня в пути, а если поторопятся, то и быстрее, и они прибудут туда. Первым делом Булат планировал отправится к Гуннару. Что-то говорило ему о том, что северянин может знать, где находится девушка. Мужчина не знал, отчего у него сложилась такая убежденность, но сердце подсказывало поступить именно так, а не иначе. А после, если в городе девушки не кажется, он отправится на ту самую развилку, где оставил ее и отправится дальше.

В этот раз Булат понимал, что не успокоится, пока не отыщет Верею. Как бы не разлучала их судьба, как не отталкивала, его тянул к ней и Булат чувствовал, что если не танцовщица, то больше никто не даст ему счастья и покоя.

Асгейр поселился в доме князя. Уж не знаю, что наговорила ему Лебедь, но Гуннар, несмотря на то, что чужак ему не понравился, даже будучи таким же северянином, как и сам вождь, не смог отчего-то отказать ему от своего дома и гостеприимства. В один из последующих вечером, когда Гуннар появился на пороге домика, где мы ютились с Нечаем и пригласил меня