Сестры Ингерд - Полина Ром
Я видела, что и граф, и мой муж испытывают неловкость от этой ситуации, и была рада, когда, попрощавшись, барон увел меня в сторону накрытого фуршетного стола. Длинный стол, обслуживаемый десятком лакеев, в основном был заставлен мясными тушами, большими и малыми. Бессчетное количество кур и гусей погибли, чтобы украсить своей поджаристой шкуркой это пиршество. Центром композиции являлся целиком запеченный баран, рога которого обернули золотистой фольгой. Мясо было отварное, жареное и запеченное. Его подавали на толстых ломтях хлеба, большая часть которого выбрасывалась в специальные корзины.
Для дам, которые мясом не так уж интересовались, были расставлены вазы с фруктами и орехами, тарелки с мочеными яблоками и изюмом. В кубки наливали медовый взвар вместо вина. Особый ажиотаж вызвало мягкое домашнее мороженое. Грех жаловаться, оно действительно было очень вкусным, но разобрали его почти мгновенно, и барон, слегка покосившись в мою вазочку, грустно отвел глаза. Я усмехнулась про себя: «Кто бы мог подумать, что этот красавчик и мужественный воин – тайный сладкоежка!»
-- Хотите попробовать?
По тому, с какой скоростью барон повернулся на мои слова, я поняла, что все угадала правильно: он действительно любит сладкое. Впрочем, пробовал лакомство Рольф весьма сдержанно: съел пару ложек, поблагодарил меня и спросил, есть ли у меня сегодня настроение танцевать.
Я слегка растерялась, потому что слабо себе представляла, как будет проходить этот процесс. То ли опять будут только девичьи хороводы, то ли все же здесь танцуют парами? На всякий случай я решила отказаться.
Для меня весь бал свелся к тому, что мы медленно, под руку, переходили от одной кучки людей к другой, немного разговаривали, обменивались комплиментами, обязательно упоминали, какой роскошный стол накрыл для гостей наш король, и снова расходились.
За танцами я предпочла наблюдать со стороны. Были они разные, в том числе и парные: женщина с мужчиной. Только вот учить такой танец пришлось бы весьма долго: слишком много сложных и вычурных движений, которые не запомнишь за один раз. Здесь снова блеснула моя сестра.
Во время танца со своим мужем, (Бог весть, когда Ангела успела его выучить) она вновь прибегла к фокусу с платком. Только теперь платков этих было два, по одному в каждой руке. Да и цвет летящего шелка был вызывающе алый. Зал почти завороженно смотрел, как взлетают в воздух и вьются огненные лоскуты. Даже король несколько раз хлопнут в ладоши, одобряя искусство молодой графини.
Ангела раскраснелась от удовольствия, находясь в центре внимания. Щебетала птичкой на комплименты окруживших ее придворных, и даже ее нелепое платье не портило цветущую молодость и грацию. На графа Паткуля смотреть мне было неловко: он раздувался от удовольствия, любуясь своей красавицей женой, чувствуя зависть во взглядах мужчин, и явно гордился одобрением короля. Увы, я слишком хорошо знала Ангелу и понимала, что долго его счастье не продлится.
За эту половину ночи, что мы провели во дворце, я успела познакомиться с доброй полусотней человек и, разумеется, почти никого из них не запомнила. Больше, чем на все остальное, я обращала внимание на своего собственного мужа. Оценивала, как он себя ведет, что говорит, как держит себя с равными, а как – с вышестоящими. Я была пристрастна изо всех сил, я выискивала хоть какой-нибудь недостаток вроде снобизма или хвастовства, но ничего похожего так и не заметила.
Барон был вежлив без приторности, любезен без излишеств, а главное – весьма внимательно обходился со мной. Он ни на минуту не оставил меня одну и в разговоре с другими мужчинами не забывал о том, что я стою и скучаю рядом, потому все разговоры заканчивались довольно быстро его словами:
-- Простите, дорого Анжеро, но я вижу, что моя супруга заскучала.
-- Что ж, барон, рад был с вами повидаться и поздравить вас с бракосочетанием. Мое почтение, любезная баронесса Нордман.
Эти самые слова, “баронесса Нордман” звучали сегодня так часто, что к концу вечера я перестала вздрагивать и напоминать себе, что это обращаются именно ко мне, а не кому-то еще.
Домой мы вернулись за полночь и совершенно без сил. У меня даже не было желания возмущаться, когда горничная снимала с меня одежду, а рядом Рольф небрежно стаскивал с себя бальный костюм. До кровати мы еле доползли. И ни его, ни меня не смутил сосед под одеялом: мы уснули мертвым сном почти мгновенно.
***
Утром, когда я пробудилась, Рольфа уже не было рядом. Мы встретились только за завтраком, где он мне сообщил:
-- Завтра утром мы выезжаем, Ольга. Мой обоз очень невелик, и я смогу вам выделить только две телеги. Постарайтесь уместить туда все вещи и оставьте место для себя.
-- А вы? Для вас тоже нужно оставить место?
Муж засмеялся и ответил:
-- Я еду верхом. Если бы мы передвигались летом, я повез бы вас на своем коне. Но зимой лошадям и так трудно, потому вы поедете в телеге.
Может, это было и не слишком любезно с его стороны, но я прекрасно понимала, что слишком мало разбираюсь в путешествиях и местных трудностях, а потому спорить не стала. Только кивнула, соглашаясь, и ответила:
-- Я постараюсь не подвести вас. Но у меня всего один сундук с приданым и еще шуба. Думаю, две телеги мне не понадобятся, достаточно и одной.
Графиня вмешалась в наш разговор совершенно неожиданно:
-- Вам понадобятся две телеги, баронесса.
Мы с мужем встретились взглядами. Я незаметно пожала плечами, поясняя, что не понимаю, о чем говорит хозяйка дома. А госпожа Роттерхан после небольшой паузы продолжила:
-- Не пристало северной баронессе кататься в телеге, как простой крестьянке. Вы поедете в моем зимнем экипаже. Там есть печка и все необходимые удобства. Кроме того, сегодня мы займемся вашим приданым. Так что готовьте ваши телеги, господин барон, – при этом голос ее был чуть скрипуч и совершенно не эмоционален, так же, как и обычно. Да и выглядела она сухо, строго и неприступно.
В конце завтрака она добавила:
-- Мой зимний экипаж, барон, вы перешлете мне с оказией при первой возможности. Сейчас торговля будет восстанавливаться, и скоро к вам в ваше и соседние баронства станут наезжать купцы. Один из них передаст вам мою записку. Вот ему-то вы и отдадите экипаж.
Я не
