Хранитель истории - Тэффи Нотт
За завтраком мне достался ещё один взгляд, полный укоризны. Мы с Сергеем Александровичем сидели по разные стороны стола, но, очевидно, скрыть резкое потепление между нами было невозможно. Голицын то и дело кидал на меня полные нежности взгляды, а я чувствовала себя одновременно счастливо и неловко. Это не ускользнуло от внимания Уварова. Он, конечно, был редкостным занудой, но отнюдь не дураком. Кривил губы, когда я смеялась с остроумных шуток графа, отводил взгляд, но молчал.
Сергей Александрович тоже всё почувствовал. Хотя ему, мужчине девятнадцатого века, даже отчасти восемнадцатого, было невдомёк, что Николай понял вообще всё. Поэтому, чтобы хоть как-то сгладить обстановку, Голицын принялся отвлекать Уварова разговорами.
– Кстати, Николай Иванович, у меня для Вас есть новости. Уж не знаю, сочтёте Вы их приятными или не очень. – Мы с Уваровым заметно напряглись. – Совсем скоро я отбываю в Кругосветное путешествие.
– Вот как. – Протянул Николай, откладывая салфетку. Я незаметно выдохнула.
– Так что особняк полностью в Вашем с Верой Павловной распоряжении. – И снова ласковый взгляд в мою сторону.
–- Большое спасибо, Сергей Александрович. Вы, как всегда, чрезвычайно добры. – С достоинством кивнул Уваров. – Позвольте спросить, что же Вас толкнуло на столь рискованный шаг? Это ведь опасно, тем более для, уж простите, гражданского лица.
– Ох. – Голицын вздохнул вполне искренне, откидываясь на своём стуле и отводя взгляд куда-то в сторону. – Это личная просьба Его Величества. Видите ли, это уже не такой уж и большой секрет, Александр Павлович избрал меня в качестве мирового посланника в Японию.
– О, это очень интересно. – Николай даже вперёд подался, внимательно вслушиваясь в слова графа. Тот согласно кивнул. И тут взгляд Голицына наткнулся на меня.
– К слову, Вера Павловна мне в этом очень помогает. – Я испуганно округлила глаза и отрицательно замотала головой, всеми силами давая понять, что говорить этого не стоит. Но Сергей Александрович, по всей видимости, решил, что таким образом поднимет мой авторитет в глазах «брата». Поэтому все мои невербальные знаки остались без внимания. Граф принял их за мою скромность. – Она была так любезна, что поведала мне о своём маленьком секрете.
– Я чего-то не знаю о своей кузине? – Наигранно весело произнёс Уваров, бросая на меня предостерегающий взгляд. Я чуть не застонала. Клио, что же делать?! В окно? В обморок?
– Вера Павловна всего лишь поведала о том, как в их поместье гостил месье Кодаю. – И Голицын кратко пересказал и о моём фальшивом признании, и о наших занятиях. Каким бы ни был хорошим актёром Николай, я прекрасно видела, как багровеет от гнева его лицо.
– У Веры всегда было чрезвычайно доброе сердце. – С трудом выдавил из себя Уваров, едва-едва повернув голову ко мне и изобразив на лице улыбку. Я мысленно возносила молитвы всем известным богам, гадая, что же меня теперь ждёт…
– Безмозглая дура! – Слова били сильнее и сильнее. Лучше бы меня на конюшни под розги отправили. Я вжималась в кресло всё сильнее и сильнее, мечтая в этом самом кресле раствориться.
После того как Голицын отбыл решать перед отъездом какие-то свои дела, Уваров меня чуть ли не силком поволок в свои покои на «разговор». И вот уже добрые десять минут мерил небольшой пятачок свободного от растений пространства. «Безмозглая дура» - это уже было довольно мягко. Николай постепенно начал остывать. Я не возражала. Потому что биолог был прав.
– Это случайно вышло… – Рискнула вставить я. Потому как выдумка про японца была изобретена исключительно для того, чтобы прикрыть меня перед доктором. Кто же знал, что Голицын потенциально связан столь близкими отношениями с этой страной?
– Случайно?! – Моя реплика произвела обратный эффект. Уваров вновь взорвался, чуть не роняя здоровенный горшок с лимоном выше его роста. – Чему тебя вообще в институте учили?! Вера, ты же будущий историк! Ты представляешь, каких дел ты тут натворила?
Я отвернулась, с трудом сдерживая слёзы. Конечно, я понимала. Почему-то в моменте мне казалось это чрезвычайно важным, а теперь… Теперь я остро жалела о своём длинном языке.
– Хотя какой из тебя теперь историк. Я лично буду ходатайствовать о том, чтобы тебя теперь и близко не подпускали к институту истории. – Уваров сел на край стола, скрестил руки на груди. – Представляю, как обрадуется Павел Вениаминович.
Вот это уже был удар ниже пояса. Я закусила губу, чувствуя, как щиплет глаза. Чёрт с ней, с карьерой. А вот увидеть в глазах отца разочарование… Снова. Я чуть не завыла от обиды. И, правда, дура!
– И чего ты так привязалась к этому Голицыну? – Николай раздражённо дёрнул плечом. – То Толстой, то Голицын. Слабость к женатым мужчинам?
– Голицын не женат. – Я зло оттёрла слёзы, поворачивая голову к «брату». Уваров рассмеялся, запрокинув голову, посмотрел на меня со смесью сочувствия и удовлетворения.
– Так ты не знаешь? – Он покачал головой. – Четыре года как женат, на Авдотье Измайловой. – Я замерла, не в состоянии вдохнуть. – Первейшая красавица Петербурга, хозяйка известнейшего литературного салона. Её называют princesse Nocturn. – Продолжал забивать гвозди в мой гроб Уваров, наслаждаясь своим торжеством. - Любимица всей столицы, в том числе императрицы…
– Ложь! – Я с усилием заставила себя выдохнуть. Моё обвинения было нелепым, никакого смысла Николаю врать не было. Но что ещё я могла сказать в свою защиту?
– Ни ты первая, ни ты последняя. – Уваров оттолкнулся от стола, стянул со стула свой сюртук. – Думаешь, почему он до сих пор не пал перед тобой на колени в вечной клятве быть твоим?
И откуда этот… этот всё знал?! По всей видимости, выражение лица у меня было более чем красноречивым, потому как Николай снова усмехнулся уже совсем, кажется, успокоенный.
– Мне пора. – Он прошёл мимо меня к двери. – К ужину не ждите.
Так и хотелось крикнуть ему: «Чтоб ты провалился», но это было глупо. Хотя бы потому что Уваров не виноват, в том, что я такая доверчивая
