Путешествие в Силенвиль (СИ) - Арвен Лина

— Спасибо, — прошептала Шион мне, едва коснувшись губами уха. — Ты даровал мне вторую жизнь. Я тебя никогда не забуду, мой милый спаситель, — вдруг она коротко усмехнулась и, понизив голос, с придыханием произнесла. — Я так тебе благодарна, что будь мы одни, я бы показала прямо здесь и сейчас размер своей признательности.

Я отпрянул от девушки, потрясенный до глубины души распущенностью здешних служительниц Богини. Мои уши запылали от последней фразы. И как это понимать?

— Чт-то? — выдавил я, всерьез став опасаться за здравость своего рассудка. И почему на складе внезапно стало жарко?

— Я… сказала… — с расстановкой соблазнительно прошептала девушка, обняв мою голову руками, будто собираясь поцеловать. Мое сердце замерло, когда ее губы стали медленно приближаться… — Что… это шутка.

И заливисто засмеявшись, быстро шмыгнула к недоумевающему над такими действиями Валерию. Я уже в который раз потерял дар речи, негодуя такому жестокому розыгрышу. Какая она… какая она… бесстыжая девка! А она точно не сестра Поли?

— О чем вы говорили? — учтиво поинтересовался жрец у хихикающей подруги.

— Лучше тебе не знать… — сквозь смех пробормотала бывшая жрица. — У него было такое лицо… На всю жизнь запомню.

Портал за ними замкнулся, снова став мерцающей голубой дымкой. Видимо Поля закрыла проход, «стерев» координаты.

— Распутная… жрица, — пробормотал я, немигая посмотрев вслед девушке. И как ее раньше с такими мыслями и юмором не вычислили в храме? Чудеса да и только.

— Вы что-то сказали?

— Нет, — буркнул я любопытной принцессе, пытаясь сквозь портал передать Шион мое желание оттянуть ей уши в целях перевоспитания.

С каждым мгновением мне кажется, что она распущенней моей племянницы. Чем жрице промыла мозги моя ветреная крестница? И почему никто из них не смог как нормальные люди проститься? Обязательно надо было устраивать такой спектакль?

— Дамир, а мы? — потянула меня за рукав Эрика, кивнув головой на портал.

— А что мы? — вздохнул я. — Пойдемте домой, Эрика. У меня там есть одно неотложное дельце.

Я мечтательно улыбнулся, уже представляя, как стою перед зеркалом. Наконец-то моя мечта, которую я лелеял уже пару дней, претворится в жизнь.

— Какое?

— Я жду не дождусь, когда сожгу эту дурацкую хламиду, умоюсь, отстригу себе эти лохмы и самое главное — забуду об этой поездке как о страшном сне.

— А вам идут длинные волосы, — смущенно проговорила принцесса, накручивая на палец локон своих волос. — Вы с ними такой милый.

Я подозрительно сощурился. Нет, второй раз наступать на одни и те же грабли я не намерен.

— Вы что-то хотели?

— Что вам сказала Шион? — нетерпеливо выпалила на одном дыхании любопытная девица.

— Тайна магистра.

— Ну почему-у-у? — как малое дитя стала канючить Эрика, дергая меня за рукав. Я обреченно возвел очи к потолку.

— Потому что тайна магистра.

— А если я признаю, что вы хороший и попрошу рассказать?

Есть ли грань любопытства принцессы? Сдалось ей это…

— Соблазнительно, — на миг задумался я, — но все равно — тайна магистра.

— И кстати, не вы ли обещали мне рассказать, почему Шион притворялась апостолом? Я до сих пор жду ответа. Надеюсь, это не тайна магистра? — съехидничала девушка.

Я мысленно ругнулся на древнеэрейском, негодуя по поводу хорошей памяти принцессы. И за что мне такое наказание?

Глава 17

Ненавижу оказываться правым на счет надвигающихся проблем. Стоило мне и Эрике вернуться в замок и отдохнуть пару дней от безумного путешествия, в которое я был втянут крестницей, как неприятности стали тут же обивать порог моего дома. Кто же мог представить, как сильно аукнутся все решения, что были приняты мной в последнее время? Правильно говорят, что нельзя оставлять живыми своих врагов. Нельзя проявлять снисходительность и великодушие к тем, кто впоследствии может преподнести тебе пару неприятных сюрпризов. Жалость и сострадание к людям когда-нибудь меня погубят. Неужели история вновь повторится?

Все началось солнечным январским утром, когда я тихо дремал у себя в лаборатории после бессонно проведенной за исследованиями ночи. Лучи, пробиваясь сквозь наспех задернутые тяжелые шторы, светили мне прямо в лицо, мешая почивать, используя вместо подушки большой, пропахший душистыми травами и спиртом стол. Щурясь от яркого света, зевая во весь рот, я, нехотя разлепив тяжелые веки, отлепил голову от стола. Спина и шея тут же отозвались ноющей болью. Щека забрала с собой пару листков тонкого пергамента с записями исследований, которые прилипли ко мне, когда я внезапно задремал на только что написанных листках с еще не высохшими чернилами. Отклеив приставшие заметки и протерев сонные глаза, я глянул в висевшее возле стола зеркало, с удивлением заметив оставшиеся чернильные разводы на лице. На столе под грудой исписанных листов моих заметок лежали многострадальные «Слезы Элисень».

Я безрезультатно бился над реликвией жрецов уже пару дней и никак не мог найти к ней подход. Энергия кристалла сопротивлялась моему вмешательству, не желая сотрудничать и раскрывать свои тайны. Единственное, что я узнал — аура камня имеет элементы целительской магии, но в то же время его энергия втягивает в себя энергию живых существ, обращая ее в собственную, что негативно сказывается на организме, который порой не успевает восполнить потерю жизненной силы. По крайней мере, магические ожоги магу гарантированы — проверено на себе. Пришлось даже носить перчатки, когда я выходил за пределы лаборатории, чтобы Эрика не заметила мои пострадавшие во имя магической науки руки.

Но, несмотря на это, я не собирался сдаваться, наоборот, внутри меня начинала бурлить энергия, когда я оказывался в лаборатории и приступал к изучению артефакта. Я собирался раскрыть всего его тайны, даже если это может навредить мне. Скажите, какое стоящее исследование обходится без риска? Ведь крайне занимательно экспериментировать, рискуя жизнью, пытаться разгадать то, что находится за гранью понимания человека.

За ночь ожоги затянулись, я немного восстановил свои силы, чтобы вновь начать штурм неприступной крепости. Но прежде чем начинать эксперимент, хорошо было бы умыться ледяной водой из колодца или постоять пару минут на свежем колючем морозе, чтобы полностью проснуться. На кухню к Милене за завтраком лучше сходить попозже, убедившись, что в ней нет домовой. А то я опасаюсь, что она накормит меня по-королевски, то есть не отпустит, пока не убедится, что я не смогу встать из-за стола без посторонней помощи.

Подтянувшись и размяв затекшие и от этого ломящие мышцы, я уже было собрался телепортироваться на объятый солнечным светом двор, чтобы вдохнуть свежий морозный воздух и умыть лицо колючим, тающим в ладонях пушистым снегом, как вдруг в голове прозвучал требовательный «звоночек» от Фила. Я нутром с досадой чувствовал, что друг явно хочет поговорить со мной не о георгинах, что разводит его жена.

Неужели он узнал, что отчасти это я виноват, что его старшая дочка крутит роман со знаменитым вором? Может сказать бедному отцу семейства, что я старался отговорить этих двоих от такого неразумного шага, как показаться на глаза родителям до свадьбы?

Быстро переместившись на улицу и освежившись, (а я в прямом смысле освежился — поскользнулся на ровном месте и с головой окунулся в ледяной сугроб, став подобен снежному чудовищу), я вернулся в свою обитель и, отряхиваясь, ментально открыл зеркальный проход. В отражении появился собственной персоной магистр Фил Гоннери, сидящий за столом в высоком кожаном кресле. И судя по выражению лица, кричать на меня он явно не собирался, а может и собирался, скрывая это под маской невозмутимого спокойствия.

— И что мне с тобой делать, горе ты мое луковое? — вздохнул Фил, с тоской взглянув на меня через зеркало.

Я уселся, скрестив ноги, на свое излюбленное место на столе прямо перед зеркалом. У меня холодок пробежал по спине — лучше бы друг кричал, возмущаясь моей безответственной натуре. Когда братец вдруг начинает так спокойно вести беседу, обычно окружающим светят крупные неприятности. Неужто он так сильно расстроился появлению в жизни дочери возлюбленного с сомнительной родословной и неприглядным родом занятий?