Сесилия Ахерн - Волшебный дневник
— Довольно много времени я провела с сестрой Игнатиус.
Розалин уронила большие ложки в миску, потом на удивление неловким движением вновь вынула их из воды.
— С сестрой Игнатиус? — переспросила она.
— Да.
— Но… когда вы познакомились?
— Несколько дней назад. А как чувствует себя сегодня ваша мама? Она когда-нибудь придет к нам на обед?
— Ты не говорила о том, что познакомилась с сестрой Игнатиус.
Не говоря ни слова, я сидела и смотрела на нее. Ее реакция была в точности такой, как я написала в дневнике. Надо ли мне извиниться? Надо остановить этот разговор? Я не знала, что делать и как распорядиться информацией, которую получила. И какой в ней смысл?
Тогда я сказала:
— Я не говорила, как не говорила о том, что у меня во вторник началась менструация, но она же началась.
Артур вздохнул, у Розалин затвердело лицо.
— Говоришь, ты познакомилась с ней несколько дней назад? Ты уверена?
— Конечно же уверена.
— Может быть, это произошло сегодня?
— Нет.
— Она знает, где ты живешь?
— Да, знает. Она знает, что я живу тут.
— Понятно, — почти беззвучно произнесла Розалин. — Но… она приходила сегодня утром. И не задала о тебе ни одного вопроса.
— Правда? А вы что сказали ей обо мне?
Иногда, меняя тон, меняешь смысл произнесенных слов, и мне об этом было известно. Как правило, в письменных посланиях люди не улавливают нужный «тон» или, улавливая некий «тон», совершенно неправильно понимают смысл невинных фраз. Бесчисленное количество раз я ссорилась с Зои из-за того, как воспринимать послание из пяти слов. Однако моя последняя фраза имела особый смысл, и я намеренно подчеркнула ее своим тоном. Розалин поняла. Ума ей не занимать, и она сразу сообразила, что я могла слышать их разговор с сестрой Игнатиус. Правда, пока они беседовали, из душа доносился шум льющейся воды, но теперь это ничего не меняло.
— Вы против моей дружбы с ней? Думаете, она может плохо на меня повлиять? Я попаду в какую-нибудь сумасшедшую секту и буду одеваться только в черное? О нет, ради Бога! Она же монахиня.
Со смехом я посмотрела на Артура, который не сводил взгляда с Розалин.
— О чем вы говорили?
Я услышала испуг в ее голосе.
— Разве имеет значение, о чем мы говорили?
— Я хотела сказать, ты еще маленькая девочка. О чем тебе разговаривать с монахиней?
Розалин улыбнулась, стараясь скрыть испуг.
В этот момент я собиралась заговорить о замке, о пожаре и о том, что замок был обитаем гораздо позже, чем я думала прежде. Вспомнив о дневнике, я собиралась задать Розалин вопрос: кто умер и вообще кто был там? Жаль, я не сказала ей о том, что узнала о замке. А может быть, мне и не надо было об этом упоминать? Долго-долго Розалин смотрела на меня, и я стала думать об ответе на ее вопрос. Чтобы у меня было время поразмышлять, я подцепила на вилку немного фарша.
— Понимаете… мы о многом говорили…
— О чем именно?
— Розалин, — тихо произнес Артур.
Она повернула голову и посмотрела на него, как олениха, которая услышала вдалеке щелчок спускового крючка.
— Твой обед остынет.
И он поглядел на ее тарелку, которая все еще оставалась нетронутой.
— Ах… Да. — Розалин взяла вилку, наткнула на нее кусок морковки, но не донесла его до рта. — Продолжай, детка. Ты что-то хотела сказать.
— Розалин, — вздохнула я.
— Дай ей поесть, — тихо попросил Артур.
Я поглядела на Артура, желая его поблагодарить, но он не поднял головы, продолжая с закрытым ртом пережевывать пищу. Наступила напряженная тишина, которая прерывалась лишь естественными звуками поедания разных блюд и звоном тарелок.
— Прошу прощения. Мне надо в ванную комнату, — в конце концов сказала я, не в силах больше выносить тишину.
Но я не пошла наверх, а осталась за закрытой дверью, чтобы послушать, о чем они будут говорить.
— Что это все значит? — рявкнул Артур.
— Шшш, говори потише.
— Я буду говорить потише, — прошипел Артур, но все же умерил свой пыл.
— Сестра Игнатиус заезжала сегодня утром, но она ни словом не обмолвилась о Тамаре, — прошептала Розалин.
— И что?
— Она вела себя так, словно ей ничего неизвестно о Тамаре. Но если Тамара познакомилась с ней, она должна была сказать хоть что-то. Сестра Игнатиус не из тех, кто промолчит о таком. Почему же она промолчала?
— И о чем ты думаешь? Тамара солгала?
У меня буквально отвалилась челюсть, и я едва не ворвалась в кухню, но меня остановил голос Розалин, прозвучавший с непередаваемой горечью:
— Конечно же солгала. Она копия своей матери.
На этом Розалин замолчала. Артур тоже ничего не сказал.
Глава тринадцатая
Большой замок
Я лежала в постели, стараясь не думать о словах Розалин, которые вновь и вновь возникали у меня в голове. Что-то эти люди знали такого, о чем я не имела ни малейшего представления. Значит, надо постараться и выяснить, что это, что Розалин имела в виду. Вчера никакие тайны не были разгаданы, а вот завтра — другая история. Не давая себе успокоиться, я вновь перечитала запись за завтрашний день. Было о чем подумать. Лежа в постели, я мысленно перебирала то, что должна сделать завтра за довольно короткий срок, так как Розалин и Артур вернутся точно в час дня и у меня не будет ни одной лишней минуты. Стояла сырая июльская ночь. Или скоро начнется гроза, или завтра будет жаркий день. Я открыла окно, решив глотнуть свежего воздуха, и, сбросив одеяло, лежала в голубом свете луны, наблюдая за сверкающими звездами на маслянистом небе.
В ночной тишине я слышала уханье филина, блеянье овец, мычание коров, требующих внимания к себе, — короче говоря, сельские звуки, к которым уже успела привыкнуть. Время от времени в комнату врывался легкий ветерок, и каждый раз я слышала нежный шорох листьев на деревьях, которые тоже благодарили его за прохладу. Некоторое время спустя я немного замерзла и потянулась, чтобы закрыть окно, но тут до меня дошло, что птичьи голоса были вовсе не птичьими голосами, а голосами людей, доносившимися до меня издалека. Людям, которые живут в сельской местности, известно, как далеко разносятся ночные звуки, и когда я опять прислушалась, то и впрямь различила естественные интонации человеческой речи, врывающийся в нее смех, наверное, музыку, а потом вновь возникшую тишину, когда притих ветер. Голоса доносились со стороны замка.
На часах было половина двенадцатого. Я надела теплый тренировочный костюм, тапочки и постаралась двигаться по комнате очень тихо, хотя половицы все равно скрипели у меня под ногами. При каждом скрипе я замирала на месте в ожидании, что проснется спящий великан. Отодвинув кресло от двери, я неслышно приоткрыла ее. Было бы здорово спуститься вниз и распахнуть входную дверь, не потревожив хозяйку дома. Розалин кашлянула, и я застыла на пороге, а потом, постояв немного, опять закрыла свою дверь. Прежде я ни разу не слышала, как она кашляет, и приняла это в качестве предупреждения.
