Эйвери Уильямс - Невозможное завтра
Чисто технически я не вычеркнула Эхо из моего списка подозреваемых, но что-то мне подсказывает на интуитивном уровне – я могу ей доверять. К тому же я поняла, что мне нравится проводить с ней время. Впервые за все время, у меня появилась подруга, которая не дружила с Кайли – та, с кем я могла поговорить, не волнуясь о том, чтобы соответствовать разделенным воспоминаниям. Такое облегчение перестать постоянно, переживать о том, чтобы сказать или сделать что-то неверное, позволить вести себя так, как даже не могла и мечтать.
– Хорошо, – уступаю я. – Встретимся возле твоей машины?
– Звучит, как судьба, – уходя, отвечает она своим мелодичным голосом.
Глава 26
Идя на встречу с Эхо на парковке, я сталкиваюсь с Лейлой.
– Разверни его, – говорит она, суя мне сложенный листик бумаги. – Это историческое событие. Ой, прости, историческое достояние, как выразились бы литераторы.
– Значит, теперь ты у нас литератор? – спрашиваю я, разворачивая листик, уже имея представление о том, чем это может быть.
– Думаю, тот, кому посвящают стих, может считаться литератором, – отвечает она, ухмыляясь.
– «Леди Лейла Леди Божья коровка», – читаю я. – Вау.
– Я знаю, круто, да? Я собираюсь носить побольше красных вещей, чтобы соответствовать своей репутации.
Она светится от счастья. И я рада за нее, даже если сама нахожусь сейчас не в самом лучшем настрое по отношению к влюбленным парочкам.
– Пошли, – говорит она, хватая меня за руку. – Давай найдем Брайана и уедем отсюда. И посмей хоть слово сказать ему по этому поводу.
– Не буду, – пообещала я. – Но на самом деле мне нужно встретиться с Эхо. Мы вместе работаем над проектом по рисованию.
– О, – отвечает она. – Окей. Повеселись тогда с Эхо. Вот только давай позависаем как-нибудь в ближайшее время. Я скучаю по тебе, Кайли.
Я киваю и удаляюсь, отводя глаза, когда она встречается с Брайаном и бросается ему на шею. Я быстро нахожу машину Эхо, старенькую чероки «Karmann Ghia», на бампере которой наклеены надписи. «УМЕЕШЬ КОЛДОВАТЬ?» – гласит одна из них. «МОЯ ВТОРАЯ МАШИНА – ТЫКВА» – гласит другая. Обаятельные надписи подобного рода мне не удалось заметить в ту ночь, когда она подбросила меня домой из Вэйстлэнда.
– Прикольная машина, между прочим, – говорю я.
– Спасибо. Мои предки ее ненавидят, – отвечает она, когда я присаживаюсь на пассажирское сидение. – К сожалению, она не очень экономична в плане бензина. – Приборная панель усыпана сухими цветами, стразами и леденцами. – Хочешь? – спрашивает она, протягивая вишневый леденец.
Я начинаю разворачивать леденец, смотря через лобовое стекло, и замечаю Ноя, стоящего возле своей машины. Он разговаривает с офицером Сполдингом.
– Зачем он говорит с Ноем? – размышляю я, и через секунду до меня доходит, что сказала я это вслух.
Эхо пожимает плечами.
– Думаю, он опрашивает каждого. Твоя подруга, Шанталь, сказала, что этим утром к ней домой тоже наведался полицейский. Надеюсь, это поможет им в поисках Эли.
Я в тревоге дрожу. После всего произошедшего в квартире Тарин прошлой ночью опрос офицера Сполдинга – последнее, чего мне хочется.
– Поехали? – предлагаю Эхо, надеясь, что голос не выдает бешено стучащего сердца.
– Поехали, – отвечает она, поворачивая ключ зажигания.
Чувствую себя лучше, как только автомобиль Эхо вливается в поток машин. Мы приезжаем в Западный Беркли, она умело паркуется параллельно улице – нелепому сочетанию современных бараков и Викторианской роскоши. Архитектура подобна той, что в районе Тарин, только исключая сетки безопасности на окнах. Я следую за ней к одному из бараков, где она достает ключи и идет дальше по коридору. Она сворачивает направо, потом налево, затем еще один коридор и наконец, отпирает дверь своего лофта[22].
Возле входа гора обуви. Эхо быстро скидывает сабо к ним в дополнение. Я колеблюсь – будет нелегко объяснить, почему у меня в сапоге нож. Но Эхо уже исчезает внутри, так что я стягиваю сапоги, оставляя в одном из них оружие.
– Чай? – Голос Эхо отражается от стен кухни. – Я бы предложила тебе нечто более увлекательное, но родители не позволяют нам покупать то, что продается в упаковках.
Я киваю, соглашаясь на чай, осматривая кухню, пока она суетится с чайником. Это правда: я не замечаю ни одного коммерческого продукта питания. Вместо этого везде стоят чаши с фруктами, баночки злаков и орехов, и бумажные упаковки с чесноком ютятся рядышком с бутылками масла. Ни у одного шкафа нет дверок. Эхо достает две керамических кружки из верхнего и насыпает в них чай. Эрл Грей, думаю, судя по запаху бергамота в воздухе.
За пределами кухни я могу видеть основное жилое пространство. Одна стена завешана книжными полками, лестница ведет к самой верхней, почти доставая до шестиметрового потолка.
– Чувствуй себя как дома, – говорит Эхо. – Я принесу, когда он приготовится.
– Окей, – отвечаю, мне слишком любопытно, чтобы отказываться. Другая стена завешана артами, традиционными картинами в рамах, а также простенькими рисунками углем. Я подхожу ближе, чтобы лучше их разглядеть. Женские фигуры, окружившие мамонта с копьями, торчащими из боков. Кое-где среди произведений искусства виднеются семейные портреты. Эхо, должно быть, ростом пошла в отца, решаю я, мужчина профессорского вида появляется на нескольких фото. Я предполагаю, что женщина на снимках – мать Эхо: на 15 сантиметров ниже своей дочери с вьющимися светло-каштановыми волосами.
В дальнем конце комнаты стоит стол, заставленный книгами, свечами, шатающимися стопками бумаги и даже черепом рептилии. Разрезанная циновка лежит в центре груды переплетенных ниток и игл. Скальпель завершает картину.
Присаживаюсь на один из кожаных диванов, подворачивая под себя ногу. Нигде не видно телевизора. Вместо этого все диваны повернуты к стене со стеклянными дверьми, ведущими на небольшой балкон. На одной из них висит чучело головы оленя, рога полметра в размахе. Рядом с диваном, на котором я сижу, стоят мраморные и гранитные скульптуры женщин-богинь.
– Очень Палеолитические такие девочки, – говорит Эхо, неся поднос с двумя дымящимися кружками, и ставит его на пень красного дерева, используемый у них как журнальный столик.
– Мне нравится, – честно отвечаю. И мне действительно нравится. Палеолит – то, что мне сейчас нужно. Я представляю круг античных женщин, атакующих Кира своими острыми копьями.
Кир всегда настаивал на том, что я слабая, то ли из неподдельного беспокойства, то ли из стремления контролировать меня, не знаю. Наверное, по обеим причинам. Его вера укрепилась в ночь, когда на меня напали в Новом Орлеане. Был 1726 год, и Кир вместе с Джаредом оставили нашу плантацию, чтобы «решить деловые вопросы». Я знала – это был вежливый код азартных игр и общего бандитизма. В опере во Французском Квартале дебютировал молодой итальянский композитор, которого мне отчаянно хотелось увидеть, так что я пошла одна, игнорируя приказы Кира оставаться дома.
