Страсть огня - Екатерина Воронцова
Люди с нескрываемым любопытством разглядывали девушку, идущую среди воинов и талов, вслед их первому вахнуту. Её необычная для этих мест внешность, яркая, такая очевидная красота, вид длинных огненных волос привлекали всеобщее внимание. Ей оборачивались вслед, шептались. Алия чувствовала наростающее внутри волнение. Она посмотрела на свои ладони, почувствовав в них жар и тут же сжала кулачки. Шагавший впереди Хаук, оглянулся, мельком глянув на девушку, услышав участившееся биение её сердца. Она подняла на него глаза и мужчина нахмурился.
— Алия, опусти очи, ты выдаёшь себя, — прошептал он, остановившись лишь на краткий миг. — Постарайся успокоиться, соберись, вспомни, о чём мы говорили. Владей своей стихией, заставь её быть послушной тебе, — в его голосе явно слышалась тревога за неё и Алия поняла, что ему видно пламя на дне её глаз.
Легко было ему говорить. Хауку повиновались все и он сам казался сделанным из железа, твёрдым, непоколебимым, даже жёстким. В первую очередь- к себе самому. Возможно, обладай он таким же даром (или проклятием, ещё не разобрать было что это), он с лёгкостью укротил бы его. Но Алии было непросто. Повинуясь Хауку, девушка быстро кивнула ему. Она опустила глаза, чтобы спрятать появившиеся искорки."Тихо, — мысленно шептала она, глядя только себе под ноги, поднимаясь за Хауком и небольшой группой его воинов, по пологому склону, — Ну же, всё хорошо, спрячься, нет причин для беспокойства".
Но причина была. И совсем рядом.
— Долго же тебя не было, муж мой, — донёсся откуда-то сверху звонкий женский голос.
Алия подняла голову. На вершине холма, верхом на белом жеребце, сидела молодая женщина. Гордая посадка головы и самоуверенная улыбка говорили о её высоком положении. Выразительные серые глаза смотрели на Хаука умно и радостно, прямой нос и капризно очерченные губы гармонично сочетались с узким личиком. Острый подбородок был величественно вздёрнут. Длинные белоснежные волосы густым покрывалом закрывали спину и плечи девушки. Роскошный малиновый плащ, богато расшитый золотыми узорами, окутывал её фигуру, волнами ниспадая вниз до нарядных сапожек. Алия рассматривала женщину: вот она, его Кая, его жена, настоящая, не сон, не сказка. И она, несомненно, красива. Жена её любимого господина.
— Приветствуем тебя, Снежноволосая Кая, — дружно приветствовали её воины, почтительно склонив свои светлые головы.
— С возвращением, храбрые мужи. Великий Север ждал вас, — сказала та, плавным кивком головы ответив на приветствие Инных. Лекго управляя лошадью, девушка подъехала к Хауку.
— Здравствуй, жена, — низкий голос Хаука разрезал воздух.
Время как-будто растянулось для Алии, поплыло медленно и тягуче. Вот она видит как Кая, широко улыбаясь, тянется к Хауку, как тот поднимает к ней свои сильные руки и снимает женщину с лошади, как наклоняется к ней, принимая её объятия, как быстро целует её в губы. А злая память тут же подкидывает Алии сладко-горькие воспоминания, как эти же руки неистово ласкали её тело, как иступлённо целовали её эти губы, шепча горячие смелые слова. Боль. Осталась одна боль. Жжёт. сильно жжёт в груди. Алии казалось, что её сердце сейчас горит заживо. Исчезнувший было в ладонях жар, вернулся снова."Нет, не смей, не смей"- мысленно приказывает пламени девушка."Не смотри, не думай, не смотри,"- как заклинание твердит она сама себе. Прикрыв глаза, Алия отвернулась в сторону и только потом решилась открыть их, тут же столкнувшись с сочувственным взглядом Инга. Нет, только не жалость, только не сейчас, не здесь. Иначе она не выдержит, иначе закричит от пронзающей сердце боли. Алия, сцепив зубы, заставила себя высоко поднять голову, тяжело выдохнув, не разрешая жалости к самой себе поглотить её волю."Помни, что я предлагал тебе. Всё в силе."-говорили ей зелёные глаза парня. Алия перевела взгляд на высокие горы, рассматривая их дикую красоту.
— Как прошёл поход, мой прекрасный воин? — Кая нежно провела рукой по его щеке.
— Очень хорошо, полагаю, твой отец будет доволен, — Хаук перехватил ладонь жены.
— Я скучала по тебе, — молодая женщина прижалась щекой к его широкой груди и мужчина, ласково, будто ребёнка, погладил её по голове и, после, немного отстранил от себя. — Не здесь, Кая, оставь нежности на потом. Как ты себя чувствуешь, как дитя?
Кая распахнула тёплый плащ и прижала ладони Хаука к своему уже довольно внушительному животу.
— Твой сын растёт, — молодая женщина гордо улыбнулась, — ещё немного и ты сможешь взять его на руки.
— Хорошо, я рад, — тоже улыбнулся Хаук, — но разве в твоём положении можна ездить верхом?
— О,поверь мне, тебе совсем не о чем беспокоится. Я здорова, чувствую себя прекрасно и мне нравиться ездить верхом, — она весело ухмыльнулась.
Услышав о ребёнке, Алия резко повернулась к паре, так близко стоящих друг возле друга женщине и мужчине. Время шло, а она всё смотрела на мужские руки, лежащие на круглом животе и не могла оторвать глаз. Неслышно к ней подошёл Инг, желая поддержать девушку, он взял её под руку. Но она немедленно выдернула её. Алия, безусловно, очень нуждалась в поддержке. Но, зная характер Хаука, не хотела неприятностей для молодого воина, от которого видела лишь добро. Девушка еле держалась, заставляя себя стоять на трясущихся ногах, ровно держать спину, но услышанное и увиденное совсем подкосило её. Она не была готова к этому. Почему то, что Кая оказалась беременна, так поразило её, размышляла Алия. Ведь это так естественно, что жена носит ребёнка своего мужа, естественно как и то, что за весной приходит лето, за летом осень, а та сменяется зимой. И так каждый год. Но для Алии это был удар, это было особым предательством любимого. Как он мог, имея жену, очевидно любящую его, беременную, ожидающую его возвращения, прикасаться к Алии? Как мог сделать её своей? Как мог шептать слова любви?
Алия горько улыбнулась. Мог. С талой можно поступать, как захочется, ведь она рабыня, просто вещь. Её и убить можно, и ничего за это не будет. Тал- не человек, тал-никто и ничто. Но пусть с рабами можно как угодно, а его жена? Неужели Хауку безразлично, каково будет Кае узнать, что она не единственная в его жизни, что если бы Алия согласилась, он мог привести в дом вторую жену. Пусть Панголин-Альвисс и твердил ей, что у них так принято и не считается чем-то странным. Но женщина. она во все времена остаётся просто женщиной, которая хочет быть той самой Единственной. А такие законы, как
