Трофейная жена для лорда-дракона (СИ) - Олеся Рияко
— О, Единый! Значит, он специально… Неужели он всё так и задумал… Давайте же…
Маркусу почти удалось дотащить Арвольда до входа в пещеру, когда дорогу им преградила пыльная куча тряпья.
— Чха-а… — Шумно выдохнул Шорох, широко раззявив беззубый рот и расставив в стороны руки.
Глаза его ярко и зло блестели. Кажется, что старик неспроста был поставлен туда сторожить мальчишек, а, может быть, и сам проявил инициативу, поняв, к чему всё идёт.
— Пошёл прочь!
Прикрикнул на него Маркус и замахнулся рукой, а Шорох вдруг ни с того, ни с сего повалился навзничь и заорал так, будто тот и правда его ударил.
— А-а-а-а!
— Нет… нет… замолчи!
Взмолился оруженосец, но было уже поздно. На крики Шороха к пещере спешили люди.
Увидев то, как в лунном свете блестит кривая сталь на их поясах, Арвольд начал, наконец, приходить в себя. Вцепившись негнущимися пальцами в рубаху оруженосца, он прохрипел тому в лицо:
— Беги. Им нужен я… найди сэра Ремальда и расскажи ему…
— Нет! Только с вами! — было ему решительным ответом.
Но поздно. Люди Озула уже отрезали им единственный путь к отступлению и, всё, что оставалось мальчишкам — это вернуться под свод неглубокой пещеры и ждать, что будет.
Следом за своими людьми на шум явился и сам Озул. За его спиной, нетвёрдо стоя на ногах, остановился Дарон.
— Что здесь происходит?! — спросил он громко и настойчиво, но ему никто не ответил.
Зато когда что-то подобное произнёс и главарь аджайцев на своём непонятном шипящем языке, вдруг оживился Шорох. Перевалившись со спины на пузо, а затем встав на четвереньки, он по-собачьи подполз к его ногам и начал странно выгибать пальцы то и дело мыча и прикладывая их то к голове, то к лицу.
Аджаец что-то гаркнул сурово на своём наречии, отчего все его воины вдруг схватились за кривые мечи, а Дарон выбежал вперёд, озадаченно уставившись на вжавшихся в каменную стену мальчишек.
— Сбежать? — Воскликнул он, растерянно. — Озул, я не имею к этому отношения! Маркус, что происходит?!
Бросив на Арвольда короткий взгляд, оруженосец смело выступил вперёд и высоко подняв голову крикнул ему:
— У вас нет чести, милорд! Я не желаю больше вам служить! Я клялся в верности храброму рыцарю, а не трусу, погрязшему в собственных слабостях!
— Что ты несёшь, идиот!
— Вы… вы не рыцарь!
Громко, решительно продолжил Маркус. Сделав ещё шаг к нему и Озуру, оруженосец вдруг обнажил короткий клинок, висевший у него за поясом и крепко сжал его в дрожащей ладони. Он сделал ещё шаг вперёд, заставив Дарона попятиться… взрослого мужчину, перед почти ещё ребёнком. Сколько было Маркусу? Вряд ли больше, чем Арвольду.
— Вы жалкий! Я не позволю вам сделать то, что… Ахх…
Всё произошло так быстро, что Арвольд даже не сразу понял случившегося.
Холодный свист стали. Шаг, сделанный к Маркусу одним из людей в свободных серых одеждах. Странный, влажный хруст и сдавленный, вздох мальчишки… Его последний вздох.
Он схватился за горло, выронив своё оружие, и упал на колени. Маркус стоял спиной к Арвольду, и только когда жизнь покинула его, тот, наконец, понял, что произошло.
— Нет! Что… вы наделали?! — Крикнул он, бросившись к бездыханному телу друга, под которым быстро расплывалось алое пятно.
— Не имеешь права, это не твой слуга! — Завопил Дарон, бросившись на Озула.
Аджайцы отреагировали быстро — направив кривые мечи на лорда Фэррэйна. Но кочевнику их помощь была вовсе ни к чему. Мужчина одним коротким ударом в нос погасил всю ярость Дарона, а следом схватил того за грудки и пока мужчина приходил в себя, приставил к его горлу кривой острый нож.
Кровь бежала по лицу лорда, грязными потоками заливаясь тому в рот и пачкая светлую рубаху, а он только и мог, что открывать и закрывать рот, словно рыба, вытащенная из воды.
— Никакого предательства… — Хрипел он, давясь кровью. — У нас договор… договор! Ладно, ладно… к чёрту его… Забирай! Забирай мальчишку просто та… хык…
Вдруг Дарон подавился очередным грязным словом и ошарашенно обернулся. За его спиной замер один из воинов Озула. Он медленно вытянул кинжал из спины лорда, а тот, пошатнувшись, выронил из руки кинжал, которым собирался пырнуть главаря. Кровь густой струёй вырвалась из горла мужчины. Он будто подавился ею и с ужасом уставился на кочевника.
Озул холодно усмехнулся и издевательски поцокал языком, наблюдая за тем, как наследник Фэррэйн-холла медленно сползает к его ногам, натужно хрипя и цепляясь пальцами за его одежду. Пачкая её своей тёмной кровью.
В тот самый миг Арвольд понял, что остался совершенно один, вдали от всего, что было ему близко и понятно. Среди врагов, которых ему не победить ни хитростью, ни силой.
Двое воинов схватили его и без труда пригнули к земле, а Озул неторопливо приблизившись к телу Маркуса, брезгливо поднял с земли его клинок и, подумав, откинул в сторону. Он что-то гаркнул своим людям, и те принесли длинный железный прут с тупым уплощённым концом. Его бросили в огонь прямо перед Арвольдом, чтобы позволить ему насладиться тем, как металл наберёт достаточно жара, чтобы причинить больше боли.
"Клеймо — понял он, — решили клеймить? Неужели не знают кто я? Если так, то сейчас сильно удивятся…"
Но он ошибся. О том, что перед ним дракон, Озул определённо знал. Лишь хотел убедиться, что раскалённое добела железо не оставит на его теле и следа. Приложив к шее юноши пылающее жаром тавро и подержав как следует, кочевник мерзко причмокнул губами и хищно усмехнулся.
— Ах… хорошо… Драконий щенок. — Вдруг сказал он чётко и почти без акцента. — Не соврал гнилой рыцарь… гнилой, а не соврал… В цепи его!
Арвольд попытался вырваться, сопротивляться, но что он мог против крепких взрослых мужчин, навалившихся на него, и всем своим весом придавивших к земле.
Тяжёлые ржавые цепи, сомкнувшиеся на нём, пахли кровью. Особенно железный ошейник. Он тянул к земле его голову так, что было почти не поднять.
Одобрительно кивнув, Озул что-то сказал своим людям, вызвав в толпе громкий взрыв смеха, а потом склонился к Арвольду и, больно вцепившись тому пальцами в щёки, заставил мальчишку посмотреть себе в глаза.
— Вот так, дракон. — Сказал он, обдавая его своим мерзким дыханием и довольно улыбнулся, демонстрируя ряд золотых зубов. — Кривись не кривись, а скоро с руки моей есть будешь. Верного пса
