Ректор на выданье - Лидия Миленина
– Подчеркну, вы должны согласиться добровольно, – он улыбнулся, пристально изучая мое лицо. Я искренне надеялась, что оно выражает лишь то, что я хотела: задумчивость и удивление с долей страха.
Мужчина покопался в кармане и достал небольшой кристалл размером с таблетку.
«О господи, – подумала я, – прессованный порошок правды. Кому, как не мне, растениеводу, знать, как он выглядит: маленький зеленый шестигранный кристалл. Их изготавливают из растолченных листьев экзотического растения бари-бари, произрастающего очень далеко на севере. Если проглотить такой кристалл – тут же теряешь способность лгать. Правда начинает вылетать из тебя волей-неволей».
– Мы с вами оба не менталисты, придется воспользоваться вот этим, – усмехнулся он. – Откройте рот и проглотите. За водой я, опять же, не пойду. Потом выпьем с вами вина, скрепляя наш союз.
Я невольно крепче сжала зубы. Тогда он жесткой рукой запрокинул мне голову, болезненно, с силой нажал на щеки, заставляя раскрыть рот, и просто закинул кристалл мне в горло. От саднящего чувства хотелось кашлять, но проклятый похититель с силой нажал мне на лоб и на нижнюю челюсть, не давая раскрыть рот.
Я ощутила, как кристалл, царапая горло, провалился ниже.
Господи! Если бы у меня была магия, я могла бы нивелировать его действие. Это особое умение магов моей специализации. Но в том и беда, что магии у меня не было!
Убедившись, что я проглотила кристалл, мужчина отпустил мою голову. Я закашлялась: в горле саднило, похоже, все исцарапано.
– Скоро подействует, – успокаивающе сказал похититель и погладил меня по голове. – И я задам тебе вопрос. А пока ты можешь спросить у меня о том, что так хочешь знать.
– Кхм… – я кашлянула в последний раз. – А что будет в противном случае, Реавин? Если я не соглашусь?
– Тогда придется поступить, как мне рекомендовали, – мерзко и сладенько улыбнулся он. Потянулся руками к моей груди, я вздрогнула и поймала его насмешливый взгляд. Немного раздвинул полы шубы, провел ладонью от моей шеи к тому месту, где на груди покоился блокировщик, и приподнял его ладонью. – Уверен, ты знаешь про его особые свойства, которые может включить достаточно сильный маг. Они ведь могут не только блокировать, но и пить магию. Помнишь об этом, Магрит? Если ты не согласишься добровольно – я активирую его, и он выпьет тебя. Нет, конечно, мы оставим тебе жизнь, частично – даже сознание и ауру твоего магического профиля. Ведь нам нужны твои настоящие подписи, и передать полномочия ты можешь лишь лично. Но ты станешь безвольной куклой. Ты станешь покорной и выполнишь свою роль. Потом, когда нужда в тебе пройдет, куклу придется отправить на свалку, ведь рано или поздно все куклы ломаются.
А я чувствовала, как кристалл растворяется и проникает в кровь. Как мне неудержимо хочется высказать ему все, всю свою ненависть, – все.
– Ты чудовище! – не удержалась я.
Уже не могла удержаться. Кристалл действовал, и я ничего не могла с этим поделать.
– Очень хорошо, Магрит! – зло рассмеялся он и вдруг резко схватил меня за волосы, запрокинул голову, посмотрел в глаза: – Теперь отвечай, ты согласна добровольно подписать все бумаги и играть на моей стороне?
– Д-да, я сог… – преодолевая что-то невозможное, какую-то густую липкую массу в себе, начала я. И тут же сорвалась. Слова полетели из меня сами собой: – Никогда, сволочь! Я лучше умру, чем позволю вам навредить моей стране! Мой муж, слышишь, ты, подонок, умер за нее! И я умру, если нужно! Будь ты проклят! Эта бездна из Лабиринта – та, куда вы так стремитесь, – убьет вас!
Он сильнее натянул волосы, и я невольно замерла, стараясь отдышаться.
– Вот как? – ехидно произнес он. – А кто я такой, как ты думаешь? Раз уж ты обо всем догадалась.
– Понятия не имею! Ты урод, ублюдок и предатель – это я знаю! И ты не Реавин Колбин! Реавин – мерзавец, но не такой низкий садист. Он не стал бы мучить беззащитную женщину!
– Да? – усмехнулся похититель. – Возможно. Но его, боюсь, уже нет в живых. А вместо него весь остаток твоих недолгих кукольных дней рядом с тобой буду я. Привыкай! – еще сильнее натянул мои волосы, так, что я всхлипнула от боли, запрокинул мою голову еще дальше – мне показалось, сейчас сломается шея. Наклонился и грязно, грубо поцеловал, облизывая мои губы, раздвигая их насильно. Резко отпрянул, отпустил меня, а я сплюнула, не в силах терпеть во рту ощущение его языка.
– У нас еще будет много таких поцелуев, – усмехнулся он. Рывком скинул с меня шубу и взялся рукой за блокировщик.
Медленно – подонку явно было нелегко активировать его – камень начал греться, потом загорелся красным, и я ощутила, как моя сила, мое естество – то, что всегда жило во мне, – неуправляемым потоком заструилось в камень.
Это было просто невероятно больно. У меня словно выворачивало сердце. Я заорала, отчаянно пытаясь выбраться из кресла, отодвинуться. Крутила шеей, раскачивалась, уже плохо понимая, где я нахожусь и что происходит: все заслонила боль.
А потом, когда этот ужас затронул не только сердце, но весь позвоночник и голову, застыла, ощущая, как теряю себя в бесконечном режущем мареве. Сначала перед глазами была пустота, потом и она начала меркнуть, сменяться черным небом без звезд.
Глава 21
Испытывая эту неимоверную адскую боль, ощущая, как мое сердце будто ломом выворачивают из груди, как отнимают у меня меня саму, я мечтала лишь об одном – умереть. Уйти в смерть, чтобы этот гад не смог оставить мою оболочку и использовать ее.
Умереть, а перед этим – потерять сознание, не ощущать более костоломной боли.
Но я так и не отключилась. Черное беззвездное небо упало на меня, но я осталась в сознании. А боль вдруг пошла на спад – медленно, словно фронт туч постепенно уползал за горизонт.
В какой-то момент я вдруг осознала, что все еще сижу на стуле и судорожно глотаю воздух, открывая рот, как рыба.
Я жива. Мне все еще больно, но я жива. И, наверно, даже смогу видеть, когда мгла перед глазами рассеется.
– Магрит, милая… девочка! – услышала я вдруг знакомый голос. Горячая рука лежала у меня на щеке, другая ловкими движениями освобождала мое левое запястье из ослабевшего браслета.
Это был Бар.
– Давай, Магрит, смотри мне в глаза, это важно… – произнес он, и мгла начала превращаться в муть, муть стала разлетаться. Он освободил обе мои руки, одной
