Одержимые сердца - Анна Морион
– Да. И я ожидаю от тебя хорошего поведения и скромности, – ответил он.
– Я подумаю об этом, – нарочно равнодушным тоном сказала на это я и вновь скрылась в спальне.
Но когда Брэндон покинул квартиру, я бросилась на кровать, закрыла лицо руками и беззвучно закричала от радости. От счастья. Неужели этот день настал? Неужели…
Мне трудно было поверить в это. Почти невозможно.
Но теперь я была твердо уверена, что он любил меня уже восемь лет.
Возможно, все эти годы он боролся с собой. Его отталкивал мой старый имидж. Моя свобода и легкость. Моя похотливость.
Нет, нет, к чему об этом думать? Он теперь мой.
Мой.
***
Я прождала Брэндона весь день. За окном стало темнеть, и зажглись большие уличные фонари. Благо, квартира не находилась в самом центре. Она располагалась в восьмиэтажном широком новеньком здании и занимала весь верхний этаж. Огромная площадь квартиры, насчитывающая несколько сотен квадратных метров, была бы полна света, если бы на всех окнах не были опущены длинные белые жалюзи. Я знала, что Брэндон, как и я, ненавидел свой настоящий облик, то, во что он превратился со временем. И ведь он был старше меня. Должно быть, его настоящий облик представляет собой что-то еще более ужасное, чем мой. Я никогда не видела Брэндона при солнечных лучах. Нет. Но я не раз видела на солнце своих братьев и отца, поэтому знала, что представлял собой и Брэндон.
Настал вечер. Я подняла жалюзи на всех окнах, и квартира, освещенная огнями улицы, тут же предстала в другом облике. Таком необычном. Таком чужом…
Но это была квартира того, кого я так любила. Квартира Брэндона Грейсона. Его вкус и чувство. Его мир. Так отличающийся от моего.
Хоть Брэндон и отсутствовал намного дольше, чем обещал, я ни капли не скучала. Наоборот – мне была предоставлена прекрасная возможность осмотреть его квартиру, пройтись по его гардеробу и библиотеке. Черт, у него была огромная библиотека… В моей квартире она не то, что отсутствовала, но я даже и не сомневалась в том, что книгам в моей квартире нет места… А здесь они были. Несколько тысяч. От древних греческих трагедий до Толкина. Все эти книги, в красивых толстых обложках, написанные на языках оригинала, расставленные по алфавиту стояли ровными столбиками, на деревянных белых полках.
«И когда ты находишь время на чтение?» – подумала я, взяв в руки одну из книг собраний Платона и пролистав ее.
Но при этой мысли меня охватил внезапный стыд за то, как мало книг я прочитала за свою долгую жизнь. Должно быть, Брэндон прочел тысячи… Десятки тысяч. А я?
Нет, не стоить угнетать себя этими мыслями. Моя жизнь была наполнена другими интересами. И все же, я постаралась запомнить авторов книг, что наполняли библиотеку Брэндона, чтобы прочесть их в будущем. Ведь эти книги, эти авторы, были выбором Брэндона, и через них я могла погрузиться в его мир, узнать, какие ценности его привлекают. И каким он видит этот мир. Книги были маленьким ключиком к тайне души этого вампира. Они могли осветить уголки его скрытной личности, о которой я почти ничего не знала.
Я аккуратно поставила Платона обратно на полку и обошла всю квартиру. Заглянула в каждый угол, в каждый шкаф и ящик.
На высоких белых стенах квартиры Брэндона смотрели на меня прекрасно нарисованные копии картин великих художников прошлого. «Сотворение Адама» Микеланджело, «Демон сидящий» Михаила Врубеля, «Рождение Венеры» Сандро Боттичелли, «Искушение святого Фомы Аквинского» Диего Веласкеса и другие картины. Но их было немного. На всю эту огромную квартиру я насчитала лишь девять. Остальные стены были пусты. Белые пустые стены. Но я должна была признать, что Брэндон обладал тонким вкусом ценителя высокого. Я была впечатлена. Особенно меня поразила картина Эль Греко «Кающаяся Мария Магдалена». Она приковывала взгляд своей странной красотой. Глаза Марии Магдалены, устремленные к небу, были такими живыми, такими блестящими, что я любовалась этой картиной около получаса.
Насколько же отличались наши вкусы! Моя квартира была обтянута бархатом, красными тканями и золотом. У меня была слабость к стилю Версаля при Людовике Четырнадцатом. Ах да, Фредрик не раз говорил мне, что моя квартира «так же вульгарна, как и ты, Мария». Но я всегда смеялась над этими словами, а его мнение совсем меня не смущало. Но теперь, когда я находилась в квартире Брэндона, где было так мало мебели и так много свободного пространства, где все было таким строгим и немного бездушным, мой разум вдруг пронзила мысль, что я не желаю, чтобы Брэндон увидел мою квартиру. Нет, никогда. Вход туда ему воспрещен. Его чувство будет поругано. Его глаза выльются из глазниц прямо на мой толстый бордовый ковер, покрывающий пол всей моей квартиры. Он посчитает, что у меня совершенно нет вкуса. Он не поймет меня.
И чем больше я узнавала вкусы Брэндона, тем более жутко мне становилось. От мысли, что мы слишком разные. Как сможем мы быть вместе, если нас привлекает абсолютно противоположное? Его скупость в красках шла в полное противоречие с моей страстью к роскоши. А его гардероб?
Гардероб Брэндона состоял из сотни деловых костюмов в традиционно темных тонах, пару белых, пару бежевых, множества аккуратно выглаженных строгих рубашек такого же скудного тонального спектра, что и костюмы. Около две сотни пар темных начищенных до блеска ботинок. И огромное количество галстуков. Однотонных, без узоров. Лишь некоторые имели на себе едва заметные полосы. В отдельном секторе огромного гардероба я обнаружила дорогие часы, аккуратно разложенные по синим бархатным нишам. Я насчитала сто сорок восемь часов. Рядом располагался сектор, в котором я нашла несметное количество пар дорогих кожаных перчаток темных тонов. Перчатки лежали парами, в специально оборудованных для них полках, обтянутых синих бархатом. А носки? Все огромное их количество – все они были черными и лежали аккуратными парами.
Какой педант.
В отдельном шкафу прихожей находились строгие пальто и плащи. Естественно, почти все темных тонов. И несколько черных шляп, одну из которых я тут же надела на голову и, нагая и прекрасная, повертелась у зеркала.
Я вдруг задумалась о том, приводил ли Брэндон в свою квартиру дам до меня, и пришла к выводу, что нет. Я была первая и единственная. Никто из женщин никогда не был здесь, не прикасался к его книгам и не открывал двери его гардероба. Никто никогда не надевал эту чертову шляпу, что сейчас красовалась у меня на голове.
Какое блаженство!
Я была счастлива от этой мысли.
Аккуратно положив шляпу на место, я закрыла шкаф и продолжила осмотр квартиры. И, войдя в одну из
