Дженнифер Руш - Фальшь

Обследовав всё, что могла, я вернулась на второй этаж и заново обыскала свой шкаф. По большей части внутри была простая одежда: серые тренировочные штаны. Черные спортивные бюстгальтеры. Черные топы на бретельках. Одноцветные футболки. Тонкие облегающие спортивные жакеты. Единственной цветной вещью в шкафу были одинаковые пары обуви для бега — черные Найки с розовой подошвой.

Ровно в шесть часов я пошла в комнату отдыха, немного притормозив, походя мимо комнаты Сэма. Я не смогла расслышать никаких звуков с другой стороны двери, и задалась вопросом, пообедал он уже или нет.

Я хотела познакомиться с ним. Больше всего я хотела вытащить из него информацию и выяснить что у него были за тренировки и похожими на них будут мои. Но, войдя в комнату отдыха, я обнаружила только одну тарелку с едой на столе и никакого Сэма в поле зрения.

Эта еда была для него или для меня? И если это было для меня, где его еда? Где был он?

Я обнаружила дымящуюся чашу с картофельным супом на подносе, несколько пакетиков с крекерами, чашу с виноградом, и пирожное с бутылкой холодной воды.

Всё было очень вкуснымй. В течение нескольких последних лет домашняя еда, приготовленная моей матерью, приобрела пресный вкус, словно она выбросила все специи, которыми раньше пользовалась. Сейчас у меня было чувство, словно мои вкусовые рецепторы снова ожили.

Потом я убрала за собой, поставила все тарелки в посудомоечную машину, и позволила ей сделать свою работу.

По пути обратно в комнату, я остановилась у двери в комнату Сэма, прислонилась ухом к деревянному дверному полотну. Всё так же тихо. Я постучала, подождала. Снова постучала. Ничего.

Возможно, я встречу его за завтраком.

Я вернулась в свою комнату, чтобы прилечь, и быстро уснула.

Отец приподнял Анну и усадил её себе на колени. Он сегодня был другим. Рядом с ним не было бутылок с дешевым виски. Он не посматривал на часы, чтобы узнать не пришло ли время для очередной дозы обезболивающих, усиленной несколькими лишними таблетками.

Он напоминал того папу, которого я помнила, который имел обыкновение брать меня на прогулки на природу и называть деревья, словно они были гигантами из сказки.

— Дэни? — Окликнул Фокс. — Могу ли я поговорить с тобой наедине?

Мой взгляд метался между ним, и папой с Анной. Мама сидела на заднем дворе, вязала, не обращая на нас никакого внимания. Иногда я хотела вырвать эти проклятые спицы из её рук и выбросить их в мусорный бак.

— Конечно.

Я последовала за ним на застеклённую террасу в задней части дома. Солнце зашло, стерев с неба краски. Белая кора березы на заднем дворе выделялась в опускающейся темноте. Я села на край плетёного кресла и сложила руки на коленях.

Я напряглась, чтобы услышать Анну в коридоре.

— Я подумал, работа на меня могла тебя заинтересует, — начал Фокс.

Я подняла взгляд. Моей первой мыслью было: «Это наверное мой подарок? Анна получила Барби, а я получила это?»

— Где? — Спросила я.

— В Кам Мари. В моей лаборатории.

— Что я должна буду делать?

— Мы занимаемся научными исследованиями. Передовая наука. Генетические изменения. Это необходимо для программы. Нам нужны объекты для исследований. Люди, чтобы подготавливать их, а затем отправлять на задания.

Я мало смыслила в науке. Я провалила биологию в восьмом классе, но я знаю, что такое объекты исследований.

— Ты имеешь в виду, что я буду подопытным кроликом?

— Какое неприятное обозначение этого.

Но он не сказал «нет».

— И когда я тебе буду нужна?

— Нужно уехать уехать в течение недели. Что скажешь? — Уговаривал он. Он откинулся назад и закинул одну ногу на другую, словно его не заботило, что я отвечу. Но я думаю, что его заботило. Я думаю, он хочет, чтобы я сказала «да» гораздо больше, чем он когда-нибудь что-либо хотел.

— Нет, — ответ дался легко. Я не могла оставить Анну наедине с родителями, и я, в любом случае, не верила ничему, что он говорил. — Тем не менее, спасибо за предложение.

Я уже собралась уйти, когда он добавил:

— Твой отец согласился бросить пить, если ты уедешь.

Я замерла.

— Что?

— Он бросит. И я найму кого-нибудь, чтобы его лечили и облегчали боль.

У меня в горле встал ком, и я проглотила его обратно.

— Он не справится с этим. Он никогда не справляется.

— Он справится. — Его нога, та, которая находилась сверху, покачивалась.

— А что насчет Анны?

— С ней всё будет в порядке. Все будет по-другому. — Он склонил голову в сторону, свет упал ему на лицо, заостряя все его черты.

Я снова села в кресло

— Сколько меня не будет?

— Шесть месяцев. Если это сработает, может быть и больше, но только если ты сама захочешь.

— Это будет больно? Генетические изменения?

— Нет. У меня команда лучших медиков.

— Я стану другой после этого?

— Возможно.

— Лучше или хуже?

Он заулыбался.

— Лучше. Намного лучше.

Он сел прямо, положив локти на колени. В его глазах читалась жестокость, но его ответы были чересчур быстрыми. Словно если бы он заранее наметил варианты развития данного разговора и заранее уже знал, что ответить.

— Соглашайся работать на меня, — продолжил он, — и я исправлю всё, что было разрушено в твоей семье. Я обещаю тебе и Анне лучшую жизнь.

Слова прозвучали с осторожностью и тихо, и я поняла, что все его сводились к этому. К предложению, от которого я с трудом могла отказаться.

Не только потому, что у нас не было денег, чтобы надлежащим образом позаботиться о папиных проблемах, но он никогда не согласился бы на это, даже если бы у нас была возможность. У Фокса было что-то, чего не было у нас. Отец всегда уважал его и преклонялся перед ним. Еще у него были деньги.

— Что скажешь?

Когда я вот так сидела, наблюдая как он смотрит на меня, моя голова наполнилась тихим шепотом слов. Слова, которые я заучила наизусть.

Но, любя, мы любили сильней и полней

Тех, что старости бремя несли, —

Тех, что мудростью нас превзошли, —

И ни ангелы неба, ни демоны тьмы

Разлучить никогда не могли,

Не могли разлучить мою душу с душой

Обольстительной Аннабель-Ли.

Это сроки из стиха Эдгар Аллана По. И я знаю, что это стихотворение не было посвящено сёстрам, но когда я прочитала эти строфы на уроке английской литературы в прошлом году, я не могла подумать ни о ком, кроме как об Анне. Моя маленькая невинная одиннадцатилетняя Анна. Я хотела сделать что-нибудь для неё.

Мне было нечего терять, на самом деле, и я могла получить всё. До тех пор, пока папа повинуется, и Фокс держит свои обещания.