Прибежище из серы и тьмы - Люсинда Дарк
— Я оставляю вас позаботиться о вашем ребенке, милорд и леди. — Обернувшись на голос акушерки, я понимаю, что женщина закончила свои обязанности и стоит у двери.
— Спасибо, — бормочет Ариадна, наклоняя голову в сторону женщины. Она все еще довольно бледна и явно слаба, но теперь, когда малышка вышла из ее тела, ее естественное исцеление взяло верх. Несомненно, она хочет, чтобы женщина ушла — её фамильяры скоро придут приветствовать дитя.
Восприняв это как намек, я направляюсь к акушерке и достаю из-за пазухи своего плаща тяжелый мешочек. Я вручаю ей все это. — Я не знаю, как отблагодарить тебя за твою помощь, — шепчу я, держа ее руки в своих и вкладывая тяжелый мешочек с дензой в ее ладонь.
Ее глаза расширяются от веса, она переводит взгляд с мешочка на мое лицо. — Милорд? Сэр? Я не могу принять…
Я качаю головой, прерывая ее. — Ты примешь все это. Ты наш спаситель. Все, о чем я прошу взамен, — это чтобы ты никому больше не говорила об этом.
Она наклоняет голову. — Если вы отец, милорд, то вам не о чем беспокоиться? Ребенок чистое божественное существо…
— Пожалуйста, — умоляю я ее. — Никому не говори о том, что ты для нас сделала. Если кто-нибудь спросит, откуда взялись деньги, ты можешь сказать, что работала на нас и что мы были сильно пьяны, когда платили тебе. — Я сжимаю ее руки в своих. — Это также для твоей безопасности.
Выпрямляясь, акушерка, наконец, отвечает мне кивком. — Да, милорд. С-спасибо вам за вашу щедрость.
Я отпускаю ее и тянусь к дверной ручке. — Спасибо тебе, — говорю я, провожая ее в коридор.
Когда мы снова остаемся одни, я щелкаю замком и поворачиваюсь лицом к Ариадне. Кажется, она прижимает ребенка ближе, хотя я не знаю, как это возможно, учитывая, что кроха уже прилипла к ее груди и естественным инстинктом ищет одну из ее грудей под тонкой сорочкой. Моя грудь сжимается от этого зрелища.
— В чем дело? — Спрашивает Ариадна. — Твои глаза… Ты что-то видел.
Ее ладонь обхватывает затылок ребенка. — Ты права, — говорю я ей. — Я кое-что видел. Много путей, и все они ведут к гибели, смерти и разложению. Все, кроме одного. Тот, который действительно может привести к освобождению всех нас. — Несмотря на уборку акушерки, запах крови все еще витает в воздухе, когда я возвращаюсь к кровати и опускаюсь на колени.
Еще больше слез наполняет глаза Ариадны. — Нет. — Она начинает качать головой взад-вперед. — Нет. Не она. — Обеими руками она обнимает свою новорожденную дочь, защищая ее… от меня.
Я опускаю голову. — Мне так жаль. — Мне так жаль, что она и представить себе не может. — Мы должны найти ее отца, а потом… мы отправимся в Преступный Мир.
Ее вздох эхом разносится по комнате. — В Гильдию ассасинов? Зачем?
— Ты знаешь, я не могу сказать тебе — зачем. — Я поднимаю на нее глаза и вижу, что ее лицо полно боли и гнева.
— Я только взяла ее на руки, — огрызается она. — Ты хочешь, чтобы я бросила ее сейчас? Хенрик в безопасности, где бы он ни был. Он не сможет заботиться о ней так, как я…
— Если ты оставишь ее, она попадет в Академию, — предупреждаю я ее. — В ней будут видеть угрозу.
— Я сохраню ее в секрете от Трифона. — Сильный голос Ариадны сопровождается нотками твердости.
Поднимаясь на ноги, я стою перед ней, глубоко осознавая, что ради ее выживания и выживания ее ребенка я должен стать великим злодеем. Монстром. Однако вместо того, чтобы намекнуть ей о своем плане, я протягиваю руку и касаюсь ее щеки.
— Хорошо, — вру я. — Я не хочу тебя пугать. Мы обсудим это позже. А пока тебе следует отдохнуть со своей малышкой.
Она почти мгновенно расслабляется, испуская вздох облегчения и откидываясь на подушки. Сильный укол вины почти лишает меня сил. Я заставляю себя слегка улыбнуться, когда протягиваю руку ей за спину и убираю ящик, позволяя ей полностью откинуться назад. — Я пойду и узнаю, как организовать поездку.
Мое тело движется, как марионетка на ниточках. Я ничего не чувствую, когда выхожу из комнаты, и, используя последние деньги, оставшиеся от расплаты с акушеркой, я беру у хозяина Гостиницы снотворное и возвращаюсь. Когда я захожу в комнату, младенец спокойно сосет грудь Ариадны. Останавливаясь в дверях, я замечаю сходство между ними. Тонкие пучки серебристых волос в тон гребню Ариадны на головке младенца. Ее кожа того же бледно-кремового оттенка. Эти глаза… эти серые глаза.
Ариадна поднимает голову и улыбается мне, побуждая меня к действию, когда я направляюсь к ней. — Тебе нужно подкрепиться, — говорю я ей. — Ты слаба, и каким бы хорошим ни было наше исцеление, я не буду чувствовать себя спокойно, пока ты не засияешь новыми красками. — Я ставлю тарелку с едой на ящик, который ранее взял из-под ее спины, и протягиваю кружку с горячей жидкостью. Она делает осторожный глоток одной рукой, в то время как другой прижимает малышку к груди так естественно, словно дышит.
Ублюдок, говорю я себе. Пользоваться ее потребностями таким образом жестоко. И все же я ничего не могу поделать с пузырьком надежды и облегчения, когда она опрокидывает половину кружки за один раз. Я забираю ее у нее, когда она неуклюже ставит ее на стол.
— Ты отправишься со мной? — Ариадна что-то бормочет, ее тон уже невнятен, когда она протягивает руку, находит мою ладонь своей и переплетает наши пальцы. Я замираю. — Пока Хенрик в бегах, я не уверена, что смогу справиться с этим без тебя. Ты мой самый старый друг, Кэдмон.
Ещё один укол. Я сдерживаюсь, чтобы не взглянуть вниз — неужели моя вина уже проросла наружу, стала заметна? Её голос с каждым словом становится тише. Тяжесть истощения после родов, усугублённая настоем в чае, ослабляет её пальцы — они слабеют в моих руках.
— Я никогда не буду далеко от тебя и твоей малышки, — говорю я ей, имея в виду эти слова. Никогда.
Рука Ари полностью отпускает мою, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть, что она погрузилась в сон. Ее голова откидывается на тонкие плоские подушки позади нее. Малышка издаёт тихий звук, и прежде чем она сможет соскользнуть с груди матери, я осторожно подхватываю её. Носик
