Про ведьм и ослов - Марианна Красовская
Одной рукой удерживая тяжелеющего с каждой минутой безымянного пока младенца, я другой рукой быстро перебирала вещи в шкафу. Мой… допустим, хозяин, не мужем же его звать, в самом деле!.. уже оделся, в счастью, помощь ему не потребовалась. Поглядев на его наряд: кальсоны, рубашка без рукавов, потом высокие, до колена, полосатые носки, шерстяные штаны, плотная рубашка с рукавами и жилет с меховым воротником поверх всего этого великолепия, я выбрала нечто подобное. Панталоны, белая нижняя юбка, серая шерстяная поверх. Рубашка, кофта со шнуровкой. Хватит или еще что-то нужно?
Младенец лежал в это время на постели и активно выпутывался из пеленок. Я больше всего боялась, что он грохнется на пол и убьется. Пеленать я не умела, да и нужно ли? На вид он довольно бодрый, может, и ничего, что он подрыгает руками и ногами?
— Госпожа Ильяна, простите за опоздание, — в комнате появилась средних лет женщина неряшливого вида. — Ох, идите уже, я все сделаю сама. Вы даже запеленать Августа толком не можете, а все туда же.
— Куда “туда же”? — холодно спросила я, с неприязнью наблюдая, как нянька ловко обращается с пеленками.
— Говорят, вы давеча булочнице дерзили.
— А ваше какое дело? — не утерпела я.
— Постыдились бы. Все знают, что господин Хмельной такое доброе дело сделал, когда честно на вас женился! А мог бы просто попользоваться и выкинуть.
— А что, это нормальное дело — изнасиловать девочку-сироту? Тут такое часто бывает, да?
— Скажите пожалуйста, девочку! Да кто знает, сколько у тебя мужиков-то было, может, мать тебя за кусок хлеба продавала и не раз!
— Вы, кажется, пришли за малышом присматривать? — сдвинула я брови. — Или сплетничать и мне гадости говорить?
Нянька промолчала, поджимая губы, из чего я сделала вывод, что права. А еще мне стало ясно, что защитника я тут вряд ли найду.
Но и бить себя я не позволю! Хотя как я могу противостоять здоровому сильному мужику?
— Илька! — раздался рев откуда-то снизу.
Я нехотя покинула спальню. Что-то мне не слишком хочется оставлять сына с этой бабой. Надеюсь, она не причинит ему вреда.
***
Я очень быстро поняла, зачем господин Хмельной женился на сиротке. Работы для меня было не просто много, а адски много. Мне для начала пришлось вымыть гору посуды, потом полы, столы и даже стены самого настоящего трактирного зала. Они все были заляпаны жиром и, кажется, вином. Когда уборка была окончена, хозяин погнал меня в кухню — чистить, резать, варить. И там я вспомнила про ребенка: лишь потому, что грудь налилась и стала болеть.
— Надо покормить Августа, — пробормотала я.
— Не орет же, значит, не голодный.
— Это-то и странно. Должен уже проголодаться.
Я бросила обеспокоенный взгляд в окно. По моим подсчетам, прошло уже больше четырех часов. У меня раньше не было детей, но я догадывалась, что что-то пошло не так. Кто-то из подруг говорил, что здорового ребенка нужно прикладывать к груди раз в два-три часа.
Меня охватила настоящая тревога. Ну, если у меня есть молоко, то и младенец как бы теперь мой собственный. Я его не успела безмерно полюбить, но какую-то ответственность все равно ощущала. Поэтому наверх я поднималась очень быстро, совершенно не обращая внимания на окрики хозяина.
Малыш спал в кроватке. И тетка тоже храпела в кресле возле окна. Я огляделась и обнаружила полупустую бутылочку с соской рядом с сыном. Схватила ее, открыла… и принялась трясти няньку за плечи.
— Ты что ему дала? Ты вот это ему дала? — я ткнула ей под нос бутылку. — Ты убить моего сына решила?
— Не ори, чего разоралась? Он голодный был.
— Так принесла бы мне!
— Ты работала. Вот и работай. А моя работа в том, чтобы младенец не плакал!
— Тут молоко с вином! — взвизгнула я. — Алкоголь — грудному младенцу? Рехнулась?
— А чего такого? Чтобы спал крепче.
— А молоко какое?
— Козье. Кипяченое. Не понимаю, что тебе не нравится?
Я готова была ее убить. И откуда только силы в этих тщедушных ручонках взялись? Подняла ее с кресла, толкнула к дверям.
— Бабы, чего разорались? — раздался рык с лестницы.
— Фрол, твоя жена меня избила! — заголосила нянька.
— Она дала Августу вина! — так же громко крикнула я. — Это же яд для детей! Алкоголь разрушает мозг и печень!
— Чего? — вылупилась на меня тетка. — Какой еще яд?
— Ты пьяных людей видел? — накинулась я на хозяина, совершенно потеряв страх. — Они себя ведут разумно? Они не болеют? У них не бывает разве последствий? А тут ребенок крошечный, много ли ему надо? Хотите убить его? Или дурачком вырастить? Проще подушкой придушить, меньше хлопот!
— Это правда, Марфа? Ты дала моему сыну вина? — хозяин перевел тяжелый взгляд на тетку.
— Ну да. С козьим молоком.
— Лучше, чем материнское молоко, для младенца пищи нет, — снова встряла я. — Недаром в богатых семьях не козьим молоком деток пичкают, а кормилиц нанимают. А с козьего молока заворот кишок может быть. У тебя что, дети запасные есть?
Я блефовала, но словно чуяла: правда на моей стороне.
— И много раз ты так поила моего сына?
— Всегда и поила. А эта дура только теперь заметила. Раньше она не возникала.
— Так, — мужик побагровел, сделавшись еще страшнее, чем был. — Марфа, вон пошла. Чтобы ноги твоей больше не видел. А ты, Улька… Если с моим сыном что-то случится, имей в виду. Я тебя убью и тело в речку сброшу. Скажу, что сама сбежала.Ясно?
— Так а я при чем?
— Ты недосмотрела. Я не мать, у меня сиськи нет. Это ты не справлялась и с работой, и с сыном. Я тебя, дуру, пожалел, няньку нанял. А ты мне сына решила сгубить, признавайся?
Я только захлопала глазами.
Есть такие мужики, которые всегда
