Про ведьм и ослов - Марианна Красовская
— Все хорошо, малыш.
Вопреки обыкновению, он не обиделся на “малыша”, не стал возмущаться и пыхтеть. Присел рядом, забирая у меня стакан.
— Тебя кто-то обидел? Это Туманов, да? Он тебя оскорбил? Я его убью, ты слышишь? Прямо сейчас догоню и убью.
— Нет, Густ, не нужно никого убивать, — я утерла слезы и попыталась встать. Ноги не держали. — Я просто очень устала, да, устала. Я старая, Густ. Я больше не вывожу.
— Да что ты такое говоришь, матушка! Ты же у нас ведьма, а ведьмы не стареют и не устают.
— Не смешно.
— Очень смешно. Ты ведьма, а я осел. Сама же говорила столько раз. Ты вон, крокодилуса своими руками когда-то забила. Хрупкая нежная барышня — зубастую кровожадную тварь.
— Прости. Я купила чучело у торговца диковинками.
— Так, я помогу тебе лечь в постель.
— Полы не мыты, стулья не расставлены. На завтра нужно поставить в печь мясо.
— Мать, ну зачем? Забей. Завтра свадьба в доме Ковальчиков. Весь город там будет. Закроем ресторан, все равно никто не придет.
— Свадьба? У ювелировой дочки?
— Две свадьбы, если быть точным. У Миланы и ее сестры Аглаи.
— И кто женихи? Неужто нашелся кто-то, кто сиротку призрел? Не дурной ли человек? Не нравится мне это, Густ.
— Да уж нашлись, — хмыкнул сын. — Поверь, еще какие женихи. Княжьи сыновья оба. Синегорский и Озеров.
Другие бы за девочек обрадовались, но я остро помнила свою короткую, но весьма насыщенную семейную жизнь. Не дело это, когда сироту в жены богатый мужчина берет. Как бы не было беды.
— Мы на свадьбу приглашены?
— Я — да, — Август поглядел на меня с хитринкой.
— А еще кто?
— Туманов приглашен. И половина города.
— О! — я смутилась. Черт, я ведь ему сейчас наговорила всякого. Что он обо мне думает теперь?
— Знаешь, Миланка кофе очень любит, — подмигнул сын. — А ты лучше всех в Буйске его варишь. Возьмем жаровню, кофе и джезвы и заявимся. Будь уверена, не прогонят.
— Да. Так и сделаем.
Глава 2. Прошлое
Много лет я хранила тайну, уверенная, что вся моя нынешняя жизнь — наказание. Ад. Ну, может, чистилище. Нет, я славно устроилась. У меня были сын, свобода, деньги. Но я невольно вспоминала известную цитату классика “Они не заслужили света, они заслужили покоя”. О, как отчаянно я хотела этого самого покоя! Как хотела все забыть! Но прошлое меня не отпускало, я помнила все.
Я была не самым лучшим человеком. Я лгала, клеветала, изменяла, унижала людей. Я шла по головам, я никого не любила, я всегда считала себя лучше других.
Мне нечего сказать в свое оправдание: я просто жила. Как все, наверное. Но это не снимает с меня вины. Поэтому я даже не слишком удивилась, когда оказалась в самой глубокой заднице, которую только могла себе представить.
Тот день, когда я попала в этот мир, я помнила в мельчайших подробностях.
***
Проклятье, как же не вовремя сломалась моя ласточка! Пришлось сдать ее в сервис и ехать к родителям на общественном транспорте. Зачем? Кому это нужно? Лучше б я просто перевела им денег. Все равно ничего не изменится. Они мне не рады, давно пора это признать.
Я проснулась от громкого детского плача. Ну слава небесам, а то такое снилось! Давненько я не видела настолько реалистичных кошмаров! Впрочем, неудивительно: обед был отвратительный, в старом автобусе пахло бензином, а окна открывать зимой никто не собирался. Водитель еще явно не так давно пересел за руль автобуса или с гоночного болида, или с машины с дровами, мы с остальными пассажирами так и не решили.
— Ты чего разлеглась, корова, — раздался над ухом грозный рык. — Там твой сын плачет, иди успокаивай!
Мой кто?
А потом меня с такой силой толкнули в бок, что я улетела с сидения автобуса прямо в проход — даже глаза не успела открыть. Стоп. Не с сиденья, а с постели. И не в проход, а на пол.
Было больно и обидно, а еще ничего не понятно. Что происходит? Я брежу?
— Я непонятно объяснил?
Пришлось открывать глаза, чего делать страшно не хотелось.
Пол. Доски. Гвозди. Вытертая краска. Чужие руки с тонкими, покрасневшими от холода пальцами и обстриженными под самое мясо ногтями. Белый саван ночной сорочки.
Пошатывась, я поднялась и огляделась, напрочь игнорируя сопение на кровати и пронзительный вой младенца. Это ни разу не автобус. Более того, это вообще место, которое я никогда не видела. Похоже на какую-то очень старинную гостиницу: деревянные панели, над ними — пыльно-зеленые обои с претензией на элегантность. Беленый потолок, ситцевые занавески на окне, добротная деревянная мебель, такая массивная, что с места ее не сдвинешь. Шкаф, комод, кресло… Кровать, огромная, широкая, с белоснежным постельным бельем. А на ней толстый старый противный мужик в белом балахоне и ночном колпаке. Чисто клоун, но клоун явно недобрый.
— Илька, ты давно не получала, что ли?
Я ощутила некий дискомфорт в груди, опустила голову и судорожно вздохнула. На целомудренной белой сорочке расплывались мокрые пятна. Молоко прибыло.
Но фишка в том, что я никогда не была матерью и уж точно никого не кормила грудью. Могла бы, но не была.
Я поднялась и словно сомнамбула отправилась на звук плача. В соседней комнате в колыбельке обнаружился довольно симпатичный младенец с рыжим пушком на голове и светлыми глазками. Судя по цвету локонов, рассыпанных у меня по плечам (они доставали до середины бедер, не меньше), это все же был мой младенец. Я неловко подхватила его на руки, ощутив тяжесть мокрых пеленок. Твою мать, что мне с ним делать-то? Где взять памперс?
Огляделась потеряно, обнаружила симпатичный комод из светлого дерева, а на нем стопку пеленок. Ну ладно, это ведь просто? Я в кино видела. Распеленать, помыть, запеленать заново. Что ж, приступим.
При детальном осмотре малыша выяснилось, что он, действительно, мужского пола. А еще младенческий филей весь красный. В пеленках
