За час до рассвета - Наталия Корнеева
Айри шагнула, и нога заскользила по пожухлой траве, скрытой в грязи. Лодыжку прострелило болью — она подвернула ее, когда упала. Зачем Кеймрон ее схватил? Зачем он опять мешал ей?
«Он же знает, что на мне благословение феи, но все равно каждый раз ведет себя так, словно для меня есть опасность», — с грустью подумала она. Вот и тогда, на площади, он бросился спасать ее, как будто она могла умереть.
Не могла.
А из-за этого преступник был упущен!
Злость огненными тисками сжала сердце.
Айри с рождения сопутствовала удача — в какой бы беде она ни оказалась, всегда оставалась живой. Она могла легко зайти в горящий дом и вывести оттуда людей — там, где она шла, не падали балки или мебель, не бросались в лицо искры. Она всегда могла спасти утопающего, потому что, стоило ей прыгнуть к нему в воду, рядом чудом оказывалась или лодка, или бревно, или что-то еще. Она бросалась под пули — у преступников оружие тут же давало осечки.
Если бы Айри упала одна, то, возможно, пуля попала бы в Кеймрона… И хорошо, что этого не случилось, что он схватил ее — благословение спасло их двоих.
Увидев проезжавшую по дороге крытую повозку, махнула Миду, и он засвистел. Повозка остановилась, и вскоре Айри ехала в город среди клеток с курицами, которые недовольно квохтали из-за новой соседки.
Она ехала и сжимала в руке совсем раскисшую картонку с надписью.
«Найди и поймай меня, если сможешь», — прошептала она зловеще, и курицы, что-то почувствовав, замолчали, только смотрели на нее глазками-бусинками и дергали головами.
Кому адресовалось это послание? Ей? Кеймрону? И кто его отправитель?
И что же, выходит, преступник знал, что они придут — именно они? И убить хотели их?
Или… Кеймрона?
Айри сглотнула. О ее удачливости среди преступников ходили легенды.
«Тогда, выходит, целью был Кеймрон. Мы слишком легко поймали тех ребят и добыли сведения. Я думала, это потому что они — глупые юнцы. А выходит, это был чей-то план?» — одна из куриц закудахтала, но быстро смолкла под тяжелым взглядом Айри.
Глупость?
Или?..
Перед глазами встали строки отчета, составленного лично ей и переданного Шестому отделению.
Если за участком кто-то наблюдал, то мог видеть, как арестованных увезли, видеть, что Кеймрон лично присутствовал. Легко предположить, что он сам проведет допрос. Очевидно было и то, что в такое опасное место отправится он сам — потому что маг.
«Нас заманили в ловушку. Поскольку все в курсе, что мы в ссоре, то преступник мог не подумать, что здесь с Кеймроном окажусь я, а не кто-то другой. Только вот он ли хотел убить Кеймрона?» — Айри сжала руки в кулаки и совершенно раздавила картонку. Выбросив черно-белый комок, она выглянула из повозки.
Они подъехали к Лендейлу, и выглаженная колесами телег и повозок дорога сменилась брусчаткой. Фонарщики завершали свой обход и гасили последние газовые фонари на окраине.
Она добралась до участка, поспорила с инспектором, но все-таки победила — выходные были признаны необходимостью для ее ребят. И для нее самой.
— Я пойду к доктору Отсону, — доложила она начальству.
— В таком виде? — заворчал он.
Айри вытянула руки и осмотрела свое старое серое пальто.
— Разумеется, ведь у меня — выходной, а в выходные форму не носят, — кивнула она и ушла под тяжкий вздох инспектора.
Доктор, однако, не пожелал принять ее, прогнал — с ним связались из Шестого отделения, и он не имел права что-либо рассказать Айри. Так она и стояла у дверей черного домика с трубой на крыше из ярко-красного кирпича.
Маленький пухлый доктор в пенсне и фартуке, похожем на мясницкий, крепко держал дверь своего жилища, словно боялся, что она силой попытается войти. В целом он был прав — такое случалось. Иногда. Когда у Айри было совсем плохое настроение.
— А вы и не говорите мне ничего, — предложила она. — Пулю достали? Моргните, если да, — доктор моргнул, а потом нахмурился и разозлился на себя, что поддался на такую глупую уловку. — Стандартный калибр, обычный револьвер, который несложно приобрести? Ответьте, иначе не уйду, — он снова моргнул. — Ясно, спасибо, — вздохнула Айри и, махнув рукой доктору, оставила его в покое.
Она сунула руки в карманы и с удивлением обнаружила, что при ней так и остались перчатки Кеймрона. Айри погладила мягкую меховую оторочку и убрала их.
Утро расцвело — солнце едва грело, но как приятно подставить ему лицо! Айри шла, щурясь, и мысли в голове исчезали.
Город совершенно проснулся, и по мостовым с грохотом неслись повозки с грузами и с пассажирами, изредка тарахтели автомобили с большими колесами, один вид которых заставлял людей замирать от ужаса перед самодвижущимися агрегатами.
Айри любила утра. Новый день — он ведь как маленькая новая жизнь, всегда приносил с собой надежду на что-то хорошее.
Мимо тянулись длинные кварталы двухэтажных домов с острыми крышами, выложенными темной черепицей. На первых этажах находились магазины, и над дверями тонко звенели колокольчики.
Мальчишки бойко торговали газетами, один даже залез на старую бочку и размахивал свежим выпуском новостей, как знаменем.
Залетные птицы искали себе место на дороге, но чаще сидели на козырьках и крышах, с любопытством наблюдали за человеческой жизнью, такой сложной, непонятной и суетной.
Дома оборвались — их сменила каменная набережная, сдерживавшая не широкую, но и не узкую реку с темными водами, которые шумно и бурно неслись откуда-то с севера куда-то на юг. Айри перешла ее по мосту с коваными оградами.
Еще немного — и вот он, дом Вэнсов. Кованая вывеска над дверью сообщала, что внутри — пекарня, но она была скорее формальностью, ведь каждый, кто проходил мимо, в большое панорамное окно видел прилавок, полный пышного белого хлеба, а еще раньше — чувствовал вкусный, теплый запах, остаться равнодушным к которому смог бы только человек, лишенный обоняния.
Айри обошла дом и ключом открыла дверь черного хода, вошла — и поняла, насколько замерзла после ночи на открытом воздухе. В тепле ее повело, и веки мгновенно отяжелели.
— Наконец-то, вернулась! — выбежала к ней миниатюрная женщина в простом платье с передником. — Ох, да ты вся синяя! Давай, дочка, раздевайся и иди на кухню, там горячая вода осталась.
Айри улыбнулась и покорилась маме. Дома всегда было светло, хорошо и уютно, всегда находилось что-нибудь вкусное и доброе слово
