Боярышня Дуняша 2 - Юлия Викторовна Меллер
— Ага, значит без стерилизации не обойтись.
— Чего?
— Это я с латыни перевожу слово «чистое».
— Ну да, — Пелагея попробовала повторить слово стерилизация, но запутавшись, бросила. — Я стираю тряпицы, потом под ярым солнышком сушу, а после ещё возле жаркой печи держу.
Дуня уже в который раз поразилась знаниям отдельных людей этого времени, и не пожелала отставать:
— Можно сделать чугунный короб с дырочками по бокам и размером с ладонь, приделать к нему крышку и ручку. Внутрь засыпать угольков, подождать, чтобы дно прогрелось и проглаживать тряпицу, когда пасмурно и нет времени выжаривать её на печи.
— Дельно, надо попробовать, — одобрила Пелагея. — Слушай дальше. При сломе кости, когда сложишь её и приладишь палки с разных сторон, то подложи мха, чтобы твердые части не тёрлись о кожу.
Дуня невольно перекрестилась, прося бога, чтобы не довелось ей складывать чьи-то кости, но внести предложение не забыла:
— Не палку надо для этого дела, а гипс.
— Дунька! — осерчала Пелагея. — Да что ж ты перечливая такая? И где я тебе гипс возьму?
— Пф, да хоть бы в кремле! Там перестройку затеяли и мастера модельки из гипса ваяют, чтобы показать князю, как всё хорошо и ладно будет.
— Э, ну ладно, разузнаю. А ты слушай, да запоминай! Мох можно высушить и посыпать им рану, а можно сделать мазь…
Пелагея вела боярышню к лесной лужайке и рассказывала по пути о тех растениях, что видела. Потом они собирали луговые травы и обратный путь вновь превратился в лекцию.
Дуня устала, но первым делом села записывать полученные знания, разнося их по отдельным темам, чтобы была хоть какая-то система. После разлада с доносчицей Серафимой её переселили в другую келью. Она была меньше размером, но крошечный столик для письма туда вместился. К сожалению, писать за ним можно было только стоя. Зато ей было вручено одно из первых изготовленных перьев!
Это помогло смириться с потерей бизнес-проекта. Когда бы у неё дошли руки до реализации идеи? А сколько времени потребовалось бы на раскрутку проекта? И как было бы обидно, когда изготовление перьев перехватили бы более сильные и хваткие мира сего, если дело пошло бы на лад.
Дуня размяла пальцы и вернулась к размышлениям о том, сколько всего было забыто уже к восемнадцатому веку, а потом путем неимоверных усилий открывалось заново!
Её работу прервала заглянувшая в келью одна из девочек-сирот, что прижились при монастыре.
— Дуня, ты сегодня будешь расписывать трапезную?
— А краску привезли?
— Вроде нет, — замялась девочка.
— Тогда не буду, — вздохнула боярышня и вернулась к своим записям. По уму надо бы сделать второй экземпляр и отдать Пелагее. Пусть учится правильно оформлять лекционный материал…
— Постирать чего надо, а то тут эта… — не отставала девчонка.
— Так я же вчера всё отнесла… Слушай, чего тебе надо? — догадалась Дуня.
— Э, ну-у, ты же учёная… писать умеешь…
— И?
— Запиши мой секрет по варке сбитня.
Дуня присмотрелась к девчонке.
— А-а-а, ты же Стеша?
— Ага!
— Иди к сестре Агате, она как раз собирает и записывает кулинарные рецепты.
— Э, а ты?
— А я лекарственные рецепты записываю! — важно пояснила Дуня.
— Так мой сбитень не только на меду, а ещё на травах варится, — как непонятливой пояснила девчонка.
Дуняша глубоко вздохнула и строго посмотрела на Стешу, надеясь, что та смутится и убежит, но та лишь глазоньки опустила, а с места не сдвинулась.
Дуня ещё раз вздохнула, но совесть у просительницы не проснулась.
— Ладно, диктуй!
— Чего?
— Говори давай, что для твоего сбитня требуется и как варить его.
Боярышня подвинула к себе чистый лист и требовательно уставилась на вдруг заволновавшуюся Стешу.
Дуня вся взмокла пока записывала ни много ни мало, а эликсир жизни. Судя по списку трав, сбитень Стефании активировал мозговую деятельность, стимулировал память и придавал энергию телу.
— Всё?
— Всё, спасибо тебе.
Девчонка красиво, в пояс, поклонилась и протянула руку за свитком.
— Потом отдам, — огорошила её боярышня. — Сначала я для себя перепишу.
— Но это же секрет, — возмутилась она.
Дуня поднялась и перекрестилась, обещая, что не будет наживаться на этом секрете и вытолкала опешившую девчонку.
Нет, ну а что она хотела? Знает же, что главной целью всех записей является сохранение знаний для потомков! Пусть гордится, что рецепт её семьи попал в Дунину копилку.
Переписав всё себе в самодельную тетрадь, она сложила свои богатства в сундук и решила прогуляться, посмотреть, кто чем занят сейчас. Стоило ей только выйти, как солнечный жар тяжеленной плитой опустился на плечи.
— Ого! — простонала она и хотела было вернуться в прохладу, которую с ночи хранили толстые стены, но увидела раскрасневшуюся Аграфену. Всегда подвижная и шустрая она в этот раз с трудом переставляла ноги и морщилась, словно каждый шаг доставлял ей боль.
Встревоженная боярышня подбежала к ней и заглядывая в глаза, спросила:
— Бабуль, чего болит?
— Ох, милая… жара…
— Ещё какая! — согласилась девочка.
— А я ляшки себе стёрла и под грудью от пота язвы пошли. Пелагея отвар сделала, велела почаще протирать, да где уж мне. Как выйду, так взмокну и… — Аграфен расстроенно махнула рукой, пряча глаза с навернувшимися слезами.
В прошлые годы она жару пережидала, прячась в помещениях, занимаясь спокойными делами, а сейчас на всех свалилось много хлопот, и Аграфене приходится постоянно ходить и ездить. Перемены обрушились на монастырь после разговора с внучкой. Все много говорили о том, как должно жить монахам и монахиням, а девчонка шагнула дальше. Она начала строить конкретный план действий<strong> —</strong> и вдруг оказалось, что всё не так уж страшно, если не полагаться на дары мирян.
Сестры решили, что большую часть земель вернут князю, а что осталось поблизости, то отдадут обрабатывать крестьянам за десятину от полученного урожая. Как решили, так и сделали!
