Ночь дракона - Джули Кагава
Мои губы тронула горькая улыбка. Отношения Ханшу с убийцами демонов всегда были поводом для споров в клане Каге. Именно она решила обучать юных воинов искусству владения Камигороши вместо того, чтобы прятать меч в семейном склепе, где он не смог бы никого соблазнить. Официально считалось, что таким образом Каге смогут контролировать Хакаимоно, следить за тем, чтобы он не попал в руки врага. Но все подозревали, пусть и боялись заявить об этом вслух, что Ханшу держала при себе убийц демонов, потому что они внушали страх. Искусные, бесчувственные, фанатично покорные бойцы, впустившие себе в душу демонов, – лучших убийц и придумать нельзя. В Клане Тени поговаривали, что Ханшу удается удерживать свои позиции, потому что никто не смеет перечить ни ей, ни ее ручному óни, которого госпожа может спустить с цепи в любой момент.
Но даже это было справедливо лишь отчасти. Никто и вообразить не мог, до чего на самом деле сложна и пугающа история Каге Ханшу и Хакаимоно.
– Верно, – сказал я Юмеко. – У нее были иные цели. А раз уж вам не удалось взять Хакаимоно под контроль и найти для нее свиток, скорее всего, она вышлет за всеми вами убийц.
– Прости, Каге-сан, боюсь, мне придется задать тебе один вопрос, – подал голос аристократ и серьезно посмотрел на меня. – Технически ты по-прежнему один из Каге. Разве твоя даймё не отправила тебя за свитком? Что ты будешь делать, если этот приказ еще в силе или тебе повелят устранить всех свидетелей? Убьешь нас и заберешь Драконий свиток?
Юмеко напряженно замерла рядом со мной.
– Я… перестал быть частью Клана Тени сразу же, как Хакаимоно меня поработил, – ответил я. Это осознание резко отрезвило меня – все-таки я всю свою жизнь был одним из Каге. Еще с самого зарождения империи от таких, как я, требовали беспрекословного, пожизненного подчинения клану и семье. Моя верность, повиновение, само мое существование – все это подчинялось Каге. И если бы мне отдали приказ в одиночку выступить против тысячи разъяренных демонов, я бы незамедлительно исполнил его, как подобает верному самураю, и отдал свою жизнь. А теперь я осиротел. Я потерял клан, семью, господина. Мне оставалось лишь скитаться по империи, бесчестно и неприкаянно, как ронин, хоть я и гораздо хуже. – Моя преданность Каге не будет чинить вам препятствий, – заверил я аристократа, но тревога с его лица не стерлась. – Госпожа Ханшу не станет связываться с óни, во всяком случае публично, – это большой риск. А я не имею никакого желания возвращаться к Каге. Во всяком случае, пока не найду Владыку демонов и не отомщу ему за предательство.
Последние слова сорвались с языка хриплым рыком, а внутри меня вдруг вспыхнула ярость. Теперь я – чудовище, жестокий демон, изгнанный из клана, и дни мои окончатся на острие меча моих бывших собратьев либо же после приказа о самоубийстве, но прежде чем покинуть этот мир, я убью Генно. Владыка демонов не укроется от моей мести; я выслежу его и разорву в клочья, не слушая мольбы о пощаде, а душу отправлю в Дзигоку, где ей и место.
– Тацуми, – приглушенным голосом позвала Юмеко. Остальные резко притихли. – У тебя глаза горят.
Я заморгал, потряс головой, огляделся. У всех кругом был мрачный вид. Тайо вцепился в рукоять меча, ронин сменил положение, чтобы в случае чего быстро вскочить и выхватить лук. Служительница нырнула пальцами в рукав своей рубашки хаори, а ее пес ощетинился и оскалился, глядя на меня. Я медленно вдохнул. Ярость внутри поутихла, и напряжение, сгустившееся вокруг костра, тоже ослабело, но по-прежнему висело в воздухе, хрупкое и неуютное.
– Что ж, у меня сон сегодня не предвидится, – объявил ронин с деланым весельем и достал из сумки стаканчик, а потом высыпал из него пару игральных костей себе на ладонь. – Не хотите в тё-хан[6] сыграть? Это несложно, заодно и время убьем.
Служительница строго взглянула на него.
– Тё-хан разве не азартная игра?
– Только если делать ставки.
Я поднялся, тотчас приковав к себе всеобщее внимание.
– Сегодня я нас постерегу, – вызвался я. Путь до побережья предстоял неблизкий, и Генно уже успел сильно от нас оторваться. Если мое отсутствие поможет им всем поспать, пускай и только пару часов, тем лучше. – Занимайтесь своими делами. Я буду снаружи.
– Погоди, Тацуми! – Юмеко тоже собралась было встать. – Я с тобой!
– Нет, – прорычал я. Девушка поджала лисьи уши и нахмурилась. – Оставайся здесь. Не ходи за мной, Юмеко. Я не…
Не хочу, чтобы ты оставалась наедине с демоном. Вдруг я не смогу его сдержать? Вдруг причиню тебе вред?
– Твоя помощь мне не нужна, – холодно процедил я. По лицу кицунэ пробежала тень смущения. Она уже столько всего сделала, преодолела такой путь… Но будет лучше, если она научится меня ненавидеть. Я чувствовал, что меня заполнил мрак, что внутри кипят злость и жестокость, готовые выплеснуться наружу. И мне меньше всего хотелось, чтобы под ударом оказалась девушка, спасшая мою душу.
Не успел я выйти из пещеры в теплую летнюю ночь, как уловил легкое движение в темноте. Волоски на затылке встали дыбом. Повинуясь инстинкту, я отскочил в сторону. Что-то рассекло воздух, пролетев у самого моего лица, и, тихо звякнув, ударилось о ближайшее дерево. Я и не глядя мгновенно понял, что это: метательный нож кунай, металлический, черный, как чернила, и такой острый, что без труда отсечет крылья стрекозе на лету. По моей щеке из тоненького, как лезвие, пореза побежала струйка крови. Раздражение внутри мгновенно сменилось огненной яростью.
Я поднял взгляд. Среди древесных крон что-то шевельнулось – я уловил движение бесформенной тени, снова нырнувшей во мрак, и сощурился. Это шиноби Каге – видать, думает, что сможет тайком напасть на меня из черноты, а может, хочет заманить в ловушку. Я хорошо знал свой клан. Если не устранить угрозу прямо сейчас, следом потянутся новые шиноби, точно муравьи к трупику цикады, и тени неотступно будут преследовать нас по ночам.
Криво ухмыльнувшись, я прыгнул во мрак следом за бывшим собратом по клану.
Погоня длилась больше, чем я рассчитывал. Я ориентировался на его запах и шелест ветвей впереди. Шиноби оказался проворным: он перескакивал с дерева на дерево с поистине обезьяньей ловкостью – и почти бесшумно.
