Отвергнутые жёны, или Амазонки поневоле - Ноэль Ламар
Глава поселения поднялась и поманила меня за собой. К костру из темноты вышли две женщины, наверное, часовые. Мы прошли к большому шатру, внутри земля была застелена неказистыми циновками и охапками какой-то мягкой и душистой травы, возле входа притулились пара плошек, ещё какая-то мелочёвка. Дая похлопала по сену и прилегла сама, я примостилась рядышком и не успела погоревать о своём бедственном положении, как тут же уснула.
Глава 3
Мне снилась моя нормальная, настоящая жизнь. Любимая работа, командировки.
Всё было как у всех. Детство с родителями в маленьком городке. Однообразие будней: школа, пыльный двор с изломанными ржавыми качелями. Подруги и друзья, с которыми бегали воровать зелёные яблоки, играли в вышибалы, прыгали в классики и строили шалаши из веток. Скромный выпускной, танцы под хрипящие колонки, сдержанные слёзы родителей. И аттестат на имя Анны Шевелёвой.
После школы уехала поступать, но в отличие от многих подруг, ни юридический, ни экономический, и подавно ни филологический факультеты меня не манили. Всю свою жизнь я мечтала о профессии биолога. Родители отговаривали, прочили мне будущее учителя в захолустной школе с минимальным окладом.
Но на третьем курсе мне улыбнулась удача. Меня, студентку биофака, пригласил работать к себе профессор биоинженерии Спорышев, наш преподаватель. Им требовался лаборант, и я с радостью согласилась. Он стал моим научным руководителем, под началом профессора защитила диплом. Меня перевели на должность этолога (прим. автора – наука, исследующая все виды врождённого поведения, инстинкты).
Институту биотехнологий, при котором и состояла наша лаборатория, предложили международный проект, и нам предстояло его реализовать. Мы ездили по странам, собирали материал для новейших разработок биоинженерии.
Я любила свою работу, поведенческий анализ живых существ, один из занимательнейших разделов биологии. А путешествуя по странам, изучала материал, как говорится, в естественных условиях.
Дома меня ничего не держало. Замуж я не торопилась, обрастать ни бытом, ни детьми в мои планы пока не входило. Быстротечные романы затухали сами, как только уезжала в очередную длительную поездку. Свободная, как птица, летела туда, куда меня приглашали в командировку. И строила грандиозные планы.
Так, меня и занесло в маленькую деревушку, затерявшуюся на просторах Бенина. Поселение находилось на берегу небольшой речушки. Я впервые очутилась в настоящей африканской саванне: высокие акации, деревья карите, пальмы дум, пожелтевшая от палящего зноя трава, переливающаяся на солнце расплавленным золотом. Животные, почти не потревоженные человеком, были частыми гостями возле нашего лагеря. Антилопы Ориби, пугливые и быстроногие. Львы, наполняющие округу своим грозным раскатистым рыком. Осторожные гепарды, крадущиеся среди высоких трав. Нахальные гиены, не дающие спать по ночам.
Неподалёку мы разбили свой лагерь, куда, как к себе домой зачастили местные жрецы вуду. Деревенские жители были у них на положении рабов. Их колдун, жуткий, неприятный старик со странными жёлто-зелёными глазами, раздражал меня больше всех.
Мы вынуждены были мириться с порядками аборигенов, исследования требовали времени, и ссориться с местным населением никак нельзя. Иначе можно остаться в саванне навсегда, в качестве корма для гиен или шакалов.
Иногда нас приглашали на местные праздники, куда мы также вынуждены были ходить. Так сказать, визиты вежливости.
На одном из таких вечеров мы впервые поспорили с колдуном. Мне претили кровавые жертвоприношения, даже если была зарезана простая курица. Обычно я очень терпимо отношусь к другим религиям, будучи атеисткой. И никогда не спорила со священниками или жрецами. Но тут, бьющие барабаны и заунывное песнопение било по вискам, после тяжёлого дня хотелось отдохнуть в тишине, а не слышать экзальтированные крики одурманенных селян.
Я резко отозвалась о неприятных обрядах и их бессмысленности, а наш недалёкий переводчик, Дима, по просьбе колдуна, пересказал всё слово в слово. Старик злобно блеснул глазами, но ничего не сказал в ответ. Начальник, Геннадий Петрович, во избежание конфликта, извинился, и мы быстро ретировались к себе.
Вскоре все забыли об этом происшествии. Все. Кроме самого колдуна. В тот вечер нас пригласили снова на праздник. Почему нас не насторожило практически полное отсутствие селян, не знаю. У костра сидели жрец и жрица, в их иерархии я не сильна, колдун готовился к какому-то обряду. Нас усадили на почётные места.
По деревне поплыл запах местных благовоний, разгорелся костёр, мерно застучали барабаны. Старик затянул не то молитву, не то песню, что-то подкидывая в огонь. Я не следила за обрядом, скучающим взглядом обозревая окрестности.
В лицо внезапно поднявшийся ветер швырнул мне дым костра, на глаза навернулись слёзы, в неверном мареве горячего воздуха заплясали размытые тени. Они извивались и корчились под ритм барабанов. Я приняла их за своё разыгравшееся воображение. Протёрла глаза, но миражи никуда не исчезли. В ярком ореоле огня они вели свой жуткий хоровод. Голос колдуна стал пронзительней, песня сменилась странным речитативом, тени словно выросли, дотягиваясь до полуночного неба, казалось, они вторили словам старика, подчиняясь ритму бухающих барабанов. В висках гулко застучала кровь, в глазах заплясали искры, сливаясь в разноцветное полотно, застилающее взор. Потом всё завертелось в бешеном фантасмагорическом танце, тело стало невесомым, и я провалилась, как Алиса в кроличью нору. Только полёт мой был не столь красочным. Меня мутило, перед глазами сплошным роем вертелись то ли огоньки костра, то ли чьи-то злые лики, скалившие свои пасти и глумясь надо мной. Я прижала к себе рюкзак, единственный предмет, который хоть как-то связывал меня с реальностью. А потом меня выкинуло под дерево, пребольно приложив об землю.
Не знаю, сколько провела я в забытьи. Очнулась, когда забрезжил рассвет. По счастью, никто из хищников не позарился на мою скромную персону. Поначалу звала своих коллег, потом пыталась подняться на враз ослабевшие ноги. Тело было словно ватным. Конечности не слушались. Всё, что мне удалось, это свернуться калачиком и снова провалиться в долгий обморок, где я плавала в полупрозрачных волнах серого тумана, иногда на несколько минут возвращаясь в реальность.
Крик какой-то твари вывел меня из оцепенения, оторвав от воспоминаний. Дая спокойно спала рядом. Поворочавшись немного, поняла, что больше не усну, и вышла из шатра. Предрассветные сумерки возвращали миру его краски, возле потухшего костра сидели две женщины и тихонько переговаривались. Бродить по селению не решилась, потому подошла к ним. Они замолчали, уставившись на меня. Я похлопала по бревну, одна из них кивнула. Когда пристроилась рядом с ними, они забыли про разговоры, с любопытством разглядывая мою одежду. Рубашку с коротким рукавом, под которой был топ и шорты цвета хаки, на ногах удобные ботинки на толстой подошве.
