Ледяное сердце Элленхейма - Ольга Иконникова
Нерландцы были грозны и воинственны только за пределами своей страны, внутри же предпочитали мир и спокойствие. Королеве лишь требовалось выбрать своего преемника и объявить об этом своим подданым. Таким преемником стал мой отец, и этот выбор никого не удивил. Кому еще, как не герцогу Хансену – первому министру – могла она доверить трон? Именно отец был ближайшим сподвижником покойного короля и знал все тонкости управления страной.
Когда здоровье королевы особенно пошатнулось, она передала власть моему отцу, предпочтя удалиться от столичной суеты в находившуюся на западе Нерландии резиденцию. Там, у океана, всегда дули ветра, а поскольку основной стихией Катарины была магия воздуха, именно в тех местах она чувствовала себя лучше всего.
Иногда она приезжала в Элленхейм, но вовсе не для того, чтобы вмешаться в дела моего отца или дать ему какой-то совет – она навещала могилу сына и подолгу бродила по лестницам и коридорам заледеневшего замка. Нерландские маги так и не смогли освободить его ото льда.
Теперь Элленхейм делился на две части – старую, с ледяной глыбой, некогда бывшей королевским замком, и новую, где кипела жизнь. И поскольку новый король не мог обойтись без столичной резиденции (хотя отцу всегда куда милей был наш родной замок, но он находился слишком далеко от Элленхейма), в новой части был построен новый дворец.
Единственным требованием королевы к моему отцу было обещание не восстанавливать дружеских отношений с Терцией, какие бы заманчивые предложения ни делал король-сосед. Катарина так и не простила свою невестку, и ненависть к ней перенесла и на ее родину в целом. Граница с Терцией оставалась закрытой на протяжении двадцати лет и должна была открыться только сейчас, когда к ней приблизится наш кортеж.
Отец правил Нерландией десять лет – до того самого дня, пока не погиб от лап медведя на охоте. За это время он многому меня научил, и когда корона перешла ко мне, я уже прекрасно знал, что должен был делать король. У меня у самого тогда уже были дети.
С тех пор прошло уже много лет – сыновья выросли, а в моих темных полосах появились седые волосы. Королева Катарина была еще жива, но будучи совсем слаба, уже не приезжала в Элленхейм. Раз-другой в год я считал своим долгом навещать ее в ее продуваемой всеми ветрами резиденции, и она, хоть всегда принимала меня радушно, никогда не была склонна к долгим разговорам – должно быть, ей было слишком больно ворошить прошлое, о котором я ей невольно напоминал.
И тем более странным было получить от нее письмо три месяца назад, в котором она просила меня прибыть к ней в Синнурхейм незамедлительно. Она не могла мне приказывать, но я слишком хорошо помнил, сколь многим Хансены были обязаны ей, и потому сразу же отправился в путь.
Она встретила меня в большом волнении. Ее глаза блестели, а плечи уже не были печально опущены, и вся она словно помолодела на добрых пару десятков лет.
– О, Эйнар, ты не поверишь тому, что я тебе расскажу! – воскликнула она и усадила меня на диван рядом с собой.
Она всегда обращалась ко мне на «ты», равно как прежде и к моему отцу, и это было как бы знаком особого доверия.
– Счастлив видеть вас в добром здравии, ваше величество! И что бы ни было причиной вашего прекрасного настроения, я готов разделить его вместе с вами.
На это она странно улыбнулась и покачала головой:
– Боюсь, мой дорогой Эйнар, когда ты узнаешь эту причину, ты заговоришь совсем по-другому. Но я не могла не рассказать об этом тебе! Именно ты должен узнать об этом первым! – она сделала паузу, перевела дыхание. – Я сама узнала об этом только несколько дней назад. Есть вероятие, что династия Эрлунгов не прервалась!
Я посмотрел на нее с удивлением, подумав о том, что она тронулась рассудком. Что она могла узнать такого, что навело бы ее на подобную мысль?
– Знаешь ли ты, Эйнар, что в нескольких милях отсюда находится бенжереймский монастырь? Так вот, в субботу оттуда прибыла ко мне женщина, которая сообщила, что меня хочет видеть одна из их монахинь, находящаяся при смерти. Имя ее мне ни о чём не говорило. Я подивилась такому желанию и сказала, что в моем возрасте уже не так-то просто проделать даже такое небольшое расстояние. Но женщина заявила, что ей велели передать, что от этого может зависеть судьба всей Нерландии. И я поехала, хотя и полагала, что делаю это зря. Но теперь мне уже страшно представить, что я могла этого не сделать!
Королева разволновалась еще больше, и мне пришлось вызвать ее служанку, чтобы та принесла ей воды. Я предложил отложить дальнейшую беседу, но ее величество замотала головой.
– Нет-нет, Эйнар, это не терпит отлагательств! Та монахиня оказалась одной из моих бывших придворных. Когда Асманд привез в Элленхейм свою жену, – она чуть спотыкнулась, произнося это слово, – эта женщина была фрейлиной у Эллен. Так вот, спустя столько лет она призналась мне, что в то время, когда моя невестка покидала Нерландию, она находилась в положении. Понимаешь ты это, Эйнар? Возможно, где-то там, в Терции, живет сейчас мой внук или внучка!
Глава 6. Эйнар
Слёзы уже текли по ее бледным морщинистым щекам. Я понимал, что она ждет от меня выражения каких-то эмоций, но я был слишком недоверчив по натуре, чтобы сразу же поверить в то, во что с такой радостью поверила она.
– Но, ваше величество, почему же она сказала об этом только сейчас? Почему не сообщила об этом вам или его величеству сразу же, как только об этом узнала? И почему об этом не знал никто, кроме нее?
– Эта женщина – Теренсия – доводилась какой-то дальней родственницей Лотте Танде, и она надеялась, что если Эллен уедет из Нерландии, то мой сын мой сын всё-таки женится на Лотте. А сама Эллен не сказала о своей беременности, потому что еще не была уверена в своем положении и хотела прежде в нём убедиться. Ну, а когда мы все ополчились против нее, полагаю, у нее уже не было желания оставаться в Элленхейме – возможно, она
