Под крылом Дракона (СИ) - Митра Нурт
— Не исключено, — Левин как-то с неохотой принял в руки семиструнную, нырнув под широкий ремень. Уселся поближе на небольшое бревнышко, довольно оглядывая гитару. Покрутил колки, пару раз перебрал струны, с видом знатока прислушиваясь к звучанию. Пальцы учителя снова пробежались по колкам, подтягивая струны или уменьшая натяжение…
…смуглые пальцы перебирают толстые медные струны, настраивая резную альра́т. Рисунки на боках инструмента радуют глаз, а прекрасные звуки — слух. В лучах щедрого на свет солнца блестят кольца на пальцах редкого музыканта. Но больше всех горит камень в фамильном перстне, отливая алым по черни.
— Разве сегодня день для слёз? — я удивляюсь, хотя даже грусть в исполнении альрат восхитительна.
— Мне нельзя радоваться? Или и радость мне непростительна? — в ответ улыбаются даже в голосе…
— Что ты там играл? «Осень»? Эх, всему вас учить надо! — учитель засмеялся, удобнее размещая гитару и подбирая аккорды.
Первая попытка донести мелодию… Струны на грифе не послушались. А после ритмичный и неторопливый звон полился, как ручей. Я мигнула, захлопнув открывшийся сам по себе рот. Настолько меня поразило это чопорное создание своим ребячеством.
— Вот как надо играть, молодежь! — мужчина повторно ударил по струнам, ускоряя темп исполнения, но от этого мелодия не стала веселее, а только глубже всадила крючок внимания. Короткий проигрыш. Улыбка, с которой оглядывают собравшуюся аудиторию.
— … Только зарево утра тронет леса,
Зазвучат голоса, что зовут в долгий путь…
Обернувшиеся на голос девчонки ахнули, а у ребят повытягивались лица. Антон сам от удивления покачал головой. У меня повторно отвалилась челюсть, но я поспешила её подобрать. И, кажется, я успела это сделать, когда…
Я сижу за книгами, разбирая рукописный текст при свете нескольких толстых свечей. Позади ходит мой дед, поясняя мне всё, что я пытаюсь и без того постичь сама.
— Есть три вида Пелетений — Словом, Жестом и Знаком. От Слова убежит только глухой, но Учителей и их Наследственную Силу не заглушит даже самый сильный гром. Если Слово вложено в стих, то и глухой расслышит его…
— …Расколов вдалеке пополам небеса,
Засверкает даль, что наполняет грудь тоской…
Я на миг снова увидела костёр, палатку и играющего рядом на гитаре учителя, когда перед глазами предстала окружённая с боков равнина густых трав. Вдали показались зубья высоченных скал. Утренние сумерки наведались сюда — по вершинам скал пробежался трепет света. Краешек солнца показался из-за острых гигантов, прорвав пелену мглы — меж зубьев словно пролилось приторно-сладкое персиковое вино, золотистое, блестящее, решившее растечься по чаше равнины и согреть всех его жителей, двинувшись дальше, — в лес, наведавшись туда игривым драгоценным туманом…
— Не простившись, уйду по студеной росе,
По родной траве, что с детства верной была…
Неторопливо от меня двинулся породистый жеребец со всадником. Грациозное животное уже успело собрать серебро росы с нетронутого зелёного ковра. Мои ноги тоже уже искупались в росе, но мне ничуть не холодно. Я бодра и радостна от красот, что вижу перед собой. Но спутник впереди меня, босой, как я, пятками подгоняет коня, уходя дальше, к зорьке…
— Вдаль от дома по ручьям, по холмам веди,
Проводи меня!
Освети зарницей путь, не забудь — вспоминай!..
Оба коня ушли далеко вперёд, разогнались, но ведущий впереди меня чуть приостанавливает своего, на ходу спрыгивает и продолжает уже сам бежать. Руки, словно их что-то тянет к земле, тяжело поднимаются. И — правда — тьма тянется с земли, прыгая на просторную рубаху, охватывая моего спутника, теперь похожего со спины на ворона.
А на ворона ли? — Нет! С рёвом в утреннее небо устремляется гигантский дракон, колыхнув порывом от раскрывшихся крыльев добрую часть поляны. Брошенная лошадь сначала в страхе кричит и пытается убежать, но, слыша мой смех, успокаивается и просто косится на небо, беспокойно топчась на месте…
— …Я буду рядом — знай…
Средь птичьих стай… Птичьих стай…
Я даже не выпрыгиваю из седла — пролетающее низко существо подает мне лапу — и вот я уже вместе с ним, перебравшись поближе к голове и греясь теплом крупной чешуи, взмываю к холодным облакам. Хлопки́ крыльев поднимают всё выше и выше…
— …По любимой земле я уйду на рассвет
Меня больше нет, но моё Солнце со мной, мой свет…
Поднимаю глаза к бесконечной реке…
В звёздном молоке, что с детства поит дитя…
Я снова на той же поляне, ночью, когда небо, усыпанное звёездами, заставляет грудь вздыматься чаще. Лес шумит с сонным ветром, но от этого только теплее на душе — глядеть, как на залитой звёздным светом траве играют уже двое — мужчина и ребенок. Каждый из них время от времени поднимает голову к небу и дивится картиной тысяч душ наших далёких предков…
— … Помня нежность твою, я оставил свой след
Отыщи мой свет, что я зажег для тебя!*
Луч показавшейся луны высвечивает четкий символ на спине мужчины, прямо между лопаток, немного повыше к затылку — раскрывший крылья дракон, выполненный чернью. И я улыбаюсь, зная, что на спине любующегося ночным небом ребенка точно такой знак. Знаю, что у меня на том же месте тоже есть знак — saaluúr — лебедь, нежный и ласковый, разыгравшийся на воде и взметнувший водяные брызги. Знаю, что, появись рядом со мной ещё один ребенок, то у него тоже будет лебедь на спине. И это будет правильно!..
— Рит, алё! — Антон потряс перед моими глазами ладонью и легонько щелкнул по лбу. — «Восток», я «Земля»!
— Прости… — я поражённо смотрела впереди себя, снова глядя на сидящего у костра учителя. Он уже перестал петь и играть, а просто слушал разговоры своих учеников, иногда посмеиваясь. — Меня немного… того…
— Да вижу, — Антон оглянулся на своего руководителя, хихикнув. — И видел, как ты смотришь на «монстра». Мне что, вещички паковать? Хоть пенсионное удостоверение выпишешь?
— Чего? — я игриво потрепала парня по загривку. Антон только громче засмеялся.
— Ну, как это… «помидоры завяли», судя по открытому рту. Я комаров отгонял, но они внутрь просились! Правда-правда! — милый сам потряс меня, попытавшись поднять на руки.
— Размечтался! — я натянула Антону шапку на глаза, опустившись на пожухлую траву.
…Вспоминай!.. — донёс резкий порыв ветра, забрав с собой улыбку. Я вновь попыталась засмеяться, но на этот раз получилось уж точно наиграно.
* * *
*текст из песни гр. «Омела» — «След мой»
***
Поход закончился тем, что всё воскресенье я с туманом в голове провалялась на кровати. Прошёл ещё день, и другой, а моё «варёное» состояние прогрессировало только сильнее. Ну, я как обычно
