Не жизнь, а роман! - Юлия Викторовна Меллер
«Избавь Господи от искушения!»
Поездка до замка далась Катерине нелегко, но она боялась пикнуть в присутствии своих сопровождающих. Они злились, что задерживаются из-за неё, с завистью поглядывали на Рема, повесившего на себя её сумочку, не сводили глаз с её туфелек и коленей. Что они могли разглядеть в неверном свете факела? Быть может, их зрение было намного лучше Катюшиного, так как все сопровождающие чуть ли не сворачивали себе шеи, ловя каждый её жест.
Она даже покраснела, почувствовав жадный взгляд всего лишь на оголившееся запястье.
У платья под курткой были короткие рукава, и когда Катя подняла руку, чтобы поправить падающий капюшон, то рукав куртки немного сполз, приоткрывая совсем чуть-чуть больше кисти, что мужчины сразу же заметили.
Ехать с такими людьми было страшно. Им интересен факт появления на их земле чужестранки, произошедшая с ней история, но ещё их обуревала похоть, ничем иным скользящие по телу взгляды не были, и одновременно они ненавидят её за испытываемые ими чувства.
Она — сладкий плод, которого и хочется, и колется; и само наличие этого плода в зоне досягаемости становится ненавистным раздражителем. Катя боялась на них всех смотреть. Первоначальная отвага испарилась по мере осознания того, куда она попала, и кто её окружает.
Когда-то Катюша с мечтательным любопытством разглядывала портреты средневековых дам, рыцарей, епископов и ей казалось, что это вина художника, изображающего лица как-то уродливо, теперь она поняла, что зря пеняла на искусство.
Отсутствие зубов мало кого красит, лохматость лишь подчёркивает типаж разбойника, а если ещё человек с детства потребляет вино низкого качества вместо воды, то со временем неизбежны одутловатость и обвисшая кожа, отёкшие веки, хрипловатый голос. Всё это сейчас окружало её, воняло, но именно они с неприязнью смотрели на неё, а она из страха скрывала испытываемые чувства, стараясь ни за кого не зацепиться взглядом и не зная уже, чего желать, чего бояться. Удача ли то, что она осталась жива, вновь мелькнула слабовольная мыслишка.
Под лай собак они проезжали мимо домов, и в темноте всё казалось готической сказкой братьев Гримм. Мужчина, ведущий свою лошадь с сидящей на ней гостьей, почти всю дорогу бежал бегом и только перед замком все замедлились, выстраиваясь по двое.
Замок Катя не разглядела, но была уверена, что многого не потеряла. Размеры его были скромными, форма примитивной и никаких башенок, украшений или архитектурного новаторства.
Проживая много лет во Франции и посетив там почти все замки, она с уверенностью могла сказать, что до XIV–XV века местные ещё не дожили. Оставалась надежда, что это хотя бы XIII век, время расцвета поклонения прекрасной даме, но поглядывая на сопровождающих, уже понимала, что вряд ли.
В окружающих её людях ничего не осталось от культуры римской эпохи, и ещё нет предпосылок движения к совершенству. А это означало время от XI века до XIII, и тут Катя вспомнила, что Анна Ярославна[1], которую она упомянула в качестве примера русской, это как раз конец XI, и раз её уже не особо помнили, то рамки сужаются до XII–XIII веков.
Ещё один довод в пользу того, что XI век закончился, это то, что про святую землю они явно слышали, а это значит, что хотя бы один крестовый поход уже состоялся (1096–1099). Быть может, ещё рано судить обо всём, но лучше готовиться к худшему. Франции в современном понимании нет, есть нагромождение графств, где все мнят себя хозяевами и даже короля могут послать куда подальше, пока он не придёт и не возьмёт нахала за горло.
Катерина вместе со всеми проехала через арку ворот, и теперь глухие удары копыт о камень словно отсчитывали удары её сердца.
Она проживала на юго-западе Франции и если она перенеслась только во времени, то осталась где-то поблизости. И вот вопрос: была ли эта часть Франции в XII–XIII веках французской? Времена сейчас идут схожие с Русью, когда князей было без счёту и всё перепуталось, как владения, так и наследование. В принципе, Кате было без разницы, кто сейчас король, кому принадлежит серебряный берег, но рядом границы Арагона*, Наварры[2], не так уж далеко Англия и, быть может, знания об их истории помогли бы ей сориентироваться в том времени, в какое она попала? — Рем? Кто это у тебя? — раздался зычный голос, и вся суета разом стихла.
Катя оставалась сидеть на лошади. Она боялась сама спрыгивать, опасаясь зацепиться за что-нибудь и порвать платье или упасть при всех в грязь. Она вообще с удовольствием растворилась бы в темноте или, ещё лучше, если бы о ней все забыли, но Рем сам повёл её лошадь к хозяину замка.
Тот стоял на ступенях и закреплённые позади него на стене факелы позволяли более-менее рассмотреть его. Крепкий, пожалуй, по росту вровень с Катей, а она на каблучках ровно метр шестьдесят восемь. Кто-то из сопровождающих был значительно ниже её, кто — то вровень, но были и те, что на полголовы возвышались над нею.
«Сеньор!» — вспомнила Катя, как называли хозяина. Он был бородат, и его борода была разделена на две равные сужающиеся книзу части и, видимо, чем-то смазана, так как держала приданную форму, кстати, неровную. Сеньор не был безобразно лохмат, но неопрятность в его облике всё же бросалась в глаза. Цепкий взгляд, мясистый нос, красиво очерченные брови, но по носу, щекам были видны красные звёздочки, не хватало пары зубов, и его возраст было сложно определить. По лицу — не меньше шестидесяти, а вот по движениям, по скрывающемуся под одеждой физически развитому телу, он должен быть значительно моложе.
— Господин, мы не нашли вашу дочь, но зато обнаружили на наших землях чужестранку. Её речь странная и она… — Рем приблизился к сеньору и тихо рассказал то, что поведала ему Катя, а ещё добавил свои наблюдения и вручил ему её сумочку.
Она так и сидела на несчастном животном, товарки которого уже были отданы в заботливые руки конюхов. Катерина прислушивалась, но речь была неразборчива, и можно было только догадаться, что обсуждался её наряд, какие-то деньги, которые надо найти или, наоборот, спрятать. Создалось ощущение, что они не только о ней переговариваются.
Сеньор поглядывал на Катю
