Город драконов. Книга седьмая - Елена Звездная
Папа молчал, но он остался стоять, словно отныне считал себя не вправе прикасаться ко мне вовсе. Я подняла голову и посмотрела на него, отчетливо понимая его мотивы и его боль. Отец практически не изменился за эти годы, а проведя в доме с крепким камнем–основанием столько дней, существенно поправил здоровье, но его потерянный взгляд, его бледное лицо сильного, несгибаемого мужчины, прошедшего военную службу, сумевшего построить весьма доходное предприятие, снискавшего уважение и достаток, существенно больший, нежели ему мог предоставить титул… Ныне так мало осталось от того человека, каким он был до того чудовищного происшествия с Барти Уотторном.
– Папа, – я позвала его, чувствуя, что слез на моих щеках меньше не стало, все было хуже, их становилось лишь больше, словно прорвало плотину, что долгие годы сдерживала все мои эмоции. – Папа…
Мне хотелось сказать «не уходи», «не отворачивайся», «не бросай меня», но во мне не было сил выговорить этого. Я понимала, что этой чудовищной правдой причинила своим родителям больше боли, чем они были способны выдержать. И я готова была замолчать и молчать хоть всю свою жизнь, только бы папа не стоял с таким потерянным выражением лица, а в его глазах не было столько боли.
– Твои награды и ученые степени, их стоило бы поднять, – нарочито спокойно произнес отец, но его опущенный взгляд вынуждал еще острее осознать всю глубину пережитого горя.
Стремительно поднявшись, я схватила его холодные руки, и прижав к груди, с чувством высказала:
– Они не имеют значения, папа! Единственным моим желанием было доказать, что я хорошая дочь и сгладить хоть немного того горя, что принесла вам! Я знаю, что не оправдала ваших надежд и сделала вас глубоко несчастными, но я…
– О, Бель! – и отец обнял меня, не сдерживая рыданий. – Моя маленькая Бель, как же горько осознавать, профессор Стентон был прав – лучшее, что мы могли сделать для тебя после всех бед и боли что тебе причинили, это исчезнуть из твоей жизни.
И на этом мои слезы высохли мгновенно.
– Что? – переспросила я, мягко отстранившись от папы.
Отец вглядывался несколько мгновений в мои глаза, а затем лицо его изменилось, выдавая неимоверное смятение, и он вопросил:
– Бель, но разве это не было твоим желанием?
Отшатнувшись, я рухнула на диван и мама, потянулась за колокольчиком, дабы вызвать прислугу и как минимум предложить мне чай. О, волшебный и чудодейственный чай! Деточка, тебе плохо, грустно, одолевает тоска или гнетут тревожные мысли? Чашечка горячего чаю непременно все исправит! Всенепременно исправит.
– Мама, я не хочу чай, – выдохнула, ощущая, что Бетси слишком сильно стянула мой корсет и мне воистину нечем дышать. – Папа, это не было моим желанием!
И как бы мне не хотелось прекратить эту тему или вовсе изгладить случившееся из собственной памяти, я все же сочла нужным, высказать все как есть:
– Никогда, ни при каких обстоятельствах я не отказалась бы от вас! Никогда! Напротив, узнав о вашем решении, я столько раз приходила к твоей фабрике, папа! Я часами стояла на мостовой, в надежде увидеть хотя бы твой силуэт, но ты… ты задергивал занавесь.
Отец пошатнулся.
Я же, вновь заливаясь слезами, продолжила:
– Столько раз я приходила домой, но передо мной всегда захлопывали двери. Раз за разом! Год за годом! Мама, я пыталась, неимоверное количество раз пыталась встретиться с тобой, но ты переходила на другую сторону дороги при виде меня, а я…
Я судорожно вытерла слезы и, сжимая ладони, выпалила:
– Долгие годы я испытывала чувство вины перед Жоржем Донеллом за то, что потеряла его обручальное кольцо и не вернула ему его после расторжения помолвки. Лишь спустя шесть лет я узнала, что это самое кольцо профессор Стентон заставил Жоржа проглотить. В буквальном смысле данного выражения. А после, с видом самым искренним и сопереживающим дракон помогал мне искать это «потерянное» кольцо. Пожалуй, это наиболее наглядный пример лицемерия профессора Стентона, как, впрочем, и его возможностей. Вся прислуга в доме Стентона была не в силах уведомить меня о том, насколько беспочвенными являются мои страдания, ведь профессор нередко пользовался запрещенными законом заклинаниями, как, впрочем, и ментальной магией. Я не виню вас ни в чем, и никогда не винила. Мне было больно и тяжело, безумно больно и бесконечно тяжело, но… учитывая все произошедшее, я обвинила бы профессора лишь в тех страданиях, что он причинил вам. Все что касается меня – он поступил совершенно верно, мне практически не в чем его упрекнуть.
Отец прошел к нам и тяжело опустился на диван.
Мама дрожащими ладонями комкала давно мокрый насквозь носовой платок. И все же именно мама, с трудом сдерживая гнев, задала вопрос:
– Не в чем его упрекнуть? – а затем, не скрывая гнева, добавила: – Ты уверена в этом?!
Закрыв лицо, я несколько мгновений сидела, собираясь с силами, а затем начала рассказывать. О том, чему обучал меня профессор. О моей невосприимчивости к драконьей магии. О смерти Стентона. О его наследстве, которое становилось смертным приговором в том случае, если я в скорейшем времени не выйду замуж за дракона из предоставленного наставником списка. Об многочисленных убийствах в Вестернадане. О заговоре герцога Карио. О заговоре драконниц, коих по сути было два – один возглавляла старая леди Арнел, второй леди Беллатрикс Стентон-Арнел. О заговоре сознательных граждан Города Драконов, в который входили свахи и архивариусы, а так же некоторые доктора. О заговоре дочерей герцога Карио, жестокой Лауре Энсан, пробудившей Зверя для воплощения в действительность плана ее отца по пробуждению дракона в лорде Арнеле, об эгоистичном поступке Елизаветы Энсан–Карио, приведшей к пробуждению второго Зверя и гибели самой Елизаветы. О продаже детей. О заговоре магов старой школы, одна из которых умудрилась стать императрицей, а вторая некоторое время служила самому профессору Стентону. О детях драконов, которых удалось спасти в столице. О том, что гибель императора Эдуарда была вовсе не случайностью, а неудавшимся покушением. О том, что его похоронили заживо, и скрыли этот факт захоронением его официального сына Вильгельма Дайрела.
Папа несколько раз вставал, в волнении ходя из угла в угол комнаты, после принес плед для меня и мамы, затем чай, остывший по причине того, что никакой прислуги в доме не было, как оказалось, лорд Арнел выставил всех, так что остывший чай подогревала
