Время вспоминать - Злата Иволга
Лежа в постели, Хоакина слышала еще чьи-то голоса, а Соле потом сказала, что заходили соседи справиться о здоровье сеньоры. Верная служанка также прибавила, что для хозяйки оставили послания с пожеланием выздоровления и маленькие подарки. Все они лежат внизу и дожидаются ее.
Теперь же Хоакина, медленно спустившись по широкой лестнице с выстланными тонкой ковровой дорожкой ступенями, оказалась перед большими дверями, сделанными из того же голубого дерева, что в ее комнате. Поборов желание узнать, куда ведут похожие двери на противоположной стене, Хоакина толкнула створки. Она еще успеет совершить экскурсию по дому.
— Доброе утро. Я рад, что ты встала, ― сказал Фернандо, откладывая газету и поднимаясь со стула у круглого стола, на котором стоял поднос с чашками и с блюдцами, а рядом суетилась горничная Мария. ― Проходи. Выпьем кофе.
Хоакина последовала совету, но мягкий и удобный стул только усугубил испытываемую ею неловкость. Она словно вся сжалась изнутри, опасаясь, что получится так же, как при первом разговоре с мужем. С тех пор они общались мало, хотя навещал он ее каждый день.
— Благодарю, ― отозвалась Хоакина, наблюдая, как Мария ставит чашку, наполненную ароматным напитком. Запах куда приятнее и насыщеннее, чем в Аройо де Оро. Оно и понятно ― зерна были выращены тут же, на плантации, а не проделывали долгий путь на дирижабле или корабле через океан.
Хоакина сделала глоток, зажмурилась от удовольствия и улыбнулась. Может, жизнь в колониях не так плоха, если ты здоров, у тебя ничего не болит, и есть кофе. Свернутая газета подсказала, что сегодня на календаре третье марта. В Аройо де Оро уже прошла встреча весны, которую обычно отмечали пышными пирогами с мясом дичи.
— Чем ты намерена заняться? ― прервал тихое размеренное наслаждение кофе голос Фернандо.
— Посмотрю, что мне оставили соседи, ― ответила Хоакина. ― Соле говорила, кто-то даже заходил. Кто?
— Хорхе де Вега с женой. Его плантация, Розарий, граничит с нашей с северо-запада.
Имя ничего не говорило Хоакине.
— Тоже кофе? ― невпопад спросила она.
— Да. На Коста-Лунес почти все занимаются кофе. Это выгодно.
— Понятно. Еще я хотела прогуляться по дому, но… ― Хоакина посмотрела на замершую в стороне горничную. ― Подай-ка мне записки и подарки, Мария.
Приняв из темных рук, украшенных яркими браслетами, конверты и пару корзин с цветами и фруктами, Хоакина разложила все это на коленях и частично на столе и принялась жадно рассматривать. Ей надо было как-то справиться с не клеящимся разговором с мужем, а еще понять что-то о жизни здесь и о людях, с которыми она общалась.
— Так. Мне желают выздоровления Хорхе де Вега и Кармен Руис. От них апельсины. Потом еще сеньора Тереза де ла Серда. Какие красивые цветы. М-м-м… А вот и дон Пабло! ― с азартом воскликнула Хоакина и подняла взгляд на молчащего Фернандо. ― Пабло и Лаура Санчес. Кто они?
— Еще одни наши соседи, ― чуть улыбнулся Фернандо и отставил чашку с кофе. ― У дона Пабло плантация сахарного тростника. Лаура его дочь. ― Он вдруг нахмурился.
— Что такое? ― спросила Хоакина.
Фернандо медлил, глядя на нее, словно сомневаясь, стоит ли говорить.
— Я рассержусь, ― неожиданно для себя предупредила Хоакина.
Это было чистой правдой. Ей не нравилось, что муж снова не отвечает на ее вопросы. Но было в этом и нечто незнакомое, словно прорвалось сквозь пелену беспамятства от той Хоакины, которая любил Фернандо. Возможно, любила.
— Дон Пабло и Лаура в трауре больше недели, ― медленно начал Фернандо, не сводя с Хоакины внимательного взгляда. ― Умер его сын, Антонио. Вероятно, его убили.
— Господи. Кто?
— Даже если бы я знал, тебе это помогло бы? ― откинулся на спинку стула Фернандо.
Хоакина настороженно наблюдала за ним, но продолжения не дождалась. И она повернулась к стоящей недалеко горничной.
— Мария. А ты что-нибудь знаешь об этом?
— Что вы, сеньора, ― испуганно ответила та.
— Ты наверняка что-то слышала. И раз уж… мой муж не желает обсуждать эту тему, то я прошу говорить тебя.
— Хоакина, что ты?.. ― начал Фернандо, выпрямляясь.
— Не стесняйся, Мария. Я подарю тебе апельсины.
И Хоакина ободряюще улыбнулась синекожей девушке.
— А… ― она запнулась, кинула несмелый взгляд на Фернандо, а потом опустила глаза в пол и затараторила. ― По плантациям разъезжал полицейский из города. Спрашивал всех. Говорят, бедного сеньора Антонио зарезали. Но Санта из Хрустального ручья сказала, что колдовство это. Вроде видели странное существо тем вечером…
— Достаточно, Мария, ― остановил ее Фернандо. ― Ты можешь идти.
— Но…
Хоакина проводила глазами выпорхнувшую из гостиной горничную.
— Я хочу навестить подругу, ― заявила она, глядя прямо на мужа. ― У меня ведь есть подруги?
Ей показалось, что Фернандо сейчас резко откажет, особенно после странных россказней Марии, но он кивнул:
— Кармен Руис и Лаура Санчес. С ними ты общалась больше всего.
— Тогда я навещу Кармен, заодно поблагодарю за фрукты, ― решительно поднялась на ноги Хоакина. ― Лауре наверняка не до гостей. ― Она замерла от неожиданной мысли. ― Они знают, что я?..
— Новости и слухи у нас распространяются быстро. Но ведь ты не передумаешь идти, верно?
Хоакина покачала головой.
— Я возьму с собой Соле. И быстро вернусь. Хорошего дня.
Уже у дверей ее настиг тихий голос Фернандо.
— Если тебя не будет через два часа, я приду за тобой.
Хоакина фыркнула про себя. Прелести семейной жизни. Неужели здесь не приятно надолго без мужа отлучаться из дома даже в сопровождении служанки? Или же это простая предосторожность после предполагаемого нападения?
Розарий, поместье плантатора Хорхе де Веги, находился всего в получасе ходьбы от Каттлей, и Хоакина не успела даже как следует измучиться под солнцем. Конечно, ее защищала легкая шляпка и зонт из тонкой ткани, без которого, по словам Соле, на Коста-Лунес не обходилась ни одна приличная дама. Однако здесь было гораздо жарче, чем в Аройо де Оро, да и во всей материковой Менаде.
Хоакина с огромным интересом разглядывала раскинувшийся у нее на пути пейзаж, который видела на картинках в книгах по истории. Огромные плантации кофейных деревьев, убегающие вдаль до самого горизонта, черный силуэт электронапорной башенки на фоне почти безоблачного пронзительно синего неба, яркий, будто раскаленный, солнечный
