Дворецкий для попаданки (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна

— Аккуратно!

С видом «чёрт, не разрешили поскакать галопом» он всецело предался второму любимому занятию: нюхать. А я, наморщив лоб, пыталась сообразить, в какой стороне кухня.

Кажется, Хэтти вышла из двери справа. Направившись туда, подумала, что фиг я тут найду готовы собачий корм, а переводить Клауса на натуралку будет нелегко. Нет, он, конечно, всё пробовал с детства — и мясо, и овощи, но привык-то к сушке! Как отреагирует его желудок — большой-большой вопрос.

Кухарку, или кем там она была, я нашла через несколько комнат. Или кладовых? В них стояли шкафчики, сундуки, лари, пахло сухим и аппетитным. А на кухне, которая представляла собой огромное темноватое помещение под сводчатым каменным потолком, стоял дым коромыслом. Зев очага полыхал дьявольским огнём. В больших котелках что-то варилось, а между ними на вертеле запекались две толстые куры. Или это индейки — уж слишком большие для кур!

Девчонка-подросток, старательно строгавшая лук прямо на столешнице гигантским острым ножом, подняла на меня взгляд и вытерла глаза от слёз. Потом застыла с открытым ртом. Я робко улыбнулась ей и спросила:

— А где Хэтти?

Девчонка, не закрывая рта, дёрнулась вниз, изображая, видимо, книксен, и ткнула пальцем куда-то к очагу. Хэтти протиснулась через узкую дверь, и мне показалось, что я даже услышала лёгкий «чпок» — будто пробка из шампанского вылетела. Нервы у кухарки оказались крепче, чем у её помощницы, и Хэтти спросила глубочайшим альтом:

— Миледи угодно проконтролировать лично работу?

— Нет. Миледи угодно, чтобы вы накормили собаку.

— Хорошо, миледи, у меня остались кости от вчерашнего ужина.

— Кости? — оскорбилась я. Вместе со мной оскорбился и Клаус, хотя по виду он был очень рад костям. Но старательно оскорблялся, чтобы я чего не подумала. Я шагнула на середину кухни и сказала очень убедительно: — Собачья еда не должна состоять из костей! Двести пятьдесят граммов свежего мяса и столько же овощей, плюс кефир или творог.

— Кусок грудинки, морковь и миска молока?

Даже если Хэтти удивилась, она этого не показала, оставшись невозмутимой глыбой спокойствия. Я вздохнула. Клаус тоже вздохнул. Грудинки он бы точно заточил, но я не собиралась взращивать в нём обжорство, тем более что лабрадоры склонны к ожирению.

— Хэтти, пожалуйста, говядину и творог! Можно сырое яйцо.

— Как миледи будет угодно, — кухарка снова присела и, развернувшись, снова отправилась к узенькой дверце. Я с сомнением следила за тем, как пышные телеса ввинчиваются в маленькое пространство, но обошлось — видимо, Хэтти делала это часто и уже привыкла.

Когда Клаус был накормлен по всем правилам БАРФа, я успокоилась и решила познакомиться с персоналом поближе. Повернувшись к девочке, спросила у неё самым ласковым голосом, на которое было способно это тело:

— Ну, а как тебя зовут?

Она, закрывшая только недавно рот под грозным взглядом Хэтти, снова уставилась на меня, и её челюсть поехала вниз. Ох ты ж господи… Я даже улыбнулась, чтобы девочка приободрилась, но моя улыбка произвела обратное впечатление: помощница кухарки ещё и глаза выпучила ко всему прочему.

Хэтти откликнулась от очага, где помешивала в котле варево:

— Смущаете вы её, миледи. Дорис она.

— А чего смущаться? — я и сама смутилась. — Я же не кусаюсь!

— Простите, миледи, что с неё взять — сирота.

— Бедная девочка, — пробормотала я.

И тут появилась Лили.

Она сморщила носик на хорошеньком личике и снова засуетилась:

— Миледи, вам не стоит столько времени находиться на кухне, ведь у вас есть я! Вы можете мне приказать проследить за кухаркой, а не делать это самой! Пойдёмте, вы наверное очень устали, я помогу вам переодеться, и вы ляжете…

— Я сама могу решить, что мне делать! — воскликнула я, и получилось снова визгливо. Лили отпрянула, потом вкрадчиво взяла меня под локоть, чего я, кстати, терпеть не могу:

— Миледи, вы совершенно себя не бережёте! Вам нужно отдыхать, вы не очень хорошо себя чувствуете после кончины лорда Берти!

Усилием воли я уняла поднимающийся внутри гнев и всё же позволила увести себя с кухни. Не стоит пока ссориться с камеристкой, которая, походу, ещё и компаньонка. Но и вести себя с ней доверительно я не буду. Пока непонятно, что за штучка эта Лили Брайтон.

На второй этаж из холла вела очень красивая деревянная лестница с высокими ступенями и необыкновенно искусной работы резными перилами. Отполированное ладонями дерево словно дышало теплом, когда я положила на него руку, опираясь. По ступеням подниматься было неудобно, и я посочувствовала слугам — они, наверное, бегом преодолевают лестницу по много раз в день! Мне-то норм, я могу двигаться степенно и неспешно, да и камеристка поддерживает под локоток.

Любопытный Клаус уже ждал нас наверху, обнюхивая углы галереи, стена которой была увешана портретами мужчин в старинных одеждах и париках, а вторая часть выходила вторым светом на холл. Опоры галереи тоже гордо выставляли напоказ резные бока, а потолок поддерживали солидные тёмные балки. Каждая была толщиной с полторы меня. Наверное, каждую делали из целого дерева…

В целом тут, конечно, было красиво, но очень мрачно. Ни за что по доброй воле не согласилась бы жить в таком месте!

Но меня сюда забросили — притянули! — против воли. Инстинкт самосохранения вопил о том, что надо мимикрировать и со всеми соглашаться. Однако я прекрасно понимала: долго я так не продержусь. Характер не позволит.

Поэтому до того момента, когда он даст о себе знать, я должна узнать всё о теле, в которое попала, об обитателях замка и вообще о мире, который так похож на нашу викторианскую Англию.

— Вот и ваша спальня, миледи!

Лили открыла высокую дверь с вычурными филенками и отошла в сторону, освобождая проход. Ага, значит, я должна войти первой. Спальня оказалась не слишком большой, но была бы просторной, если бы не кровать, стоявшая по центру комнаты. Гигантизм и монументальность — вот девиз этого замка!

Кровать была шире обычной двуспальной, выше нормальной, и сверху её венчал шикарный балдахин. Самый настоящий, тяжёлыми складками ниспадающий с углов, подвязанный золочёными шнурками.

С ума сойти! Мне здесь спать? Я же пятнами покроюсь от аллергии — тут наверняка и клещи, и клопы…

— Миледи, пойдёмте в гардеробную, я помогу вам переодеть платье!

Господи, уйдёт эта Лили когда-нибудь или нет?

Я проследовала за камеристкой в не меньшую комнату, дверца в которую была спрятана за старинным гобеленом с изображением оленя. В гардеробной стояло два гардероба, как и должно быть, судя по названию, и четыре средних размеров комода. Лили открыла двери одного из гардеробов и достала оттуда висевшее на плечиках платье.

Чёрное.

Опять чёрное.

Но, слава богу, гораздо более просторное и больше похожее на халат, у которого сшили полочки, чтобы не тратиться на пуговицы или застёжку. Лили разложила его на небольшом столике по центру комнаты и подошла ко мне сзади:

— Я раздену вас, миледи.

— Будьте так добры и любезны, — ответила я сквозь зубы. Ненавижу переодеваться в присутствии других, а особенно незнакомых, людей.

Лили, впрочем, оказалась весьма деликатной. И сноровистой. Она очень быстро расстегнула моё платье, стащила его вместе с рукавами и юбкой вниз. По жесту камеристки я переступила через ворох чёрной ткани и вступила в другой ворох. Попутно осмотрела себя и чуть не сдохла от термического шока. Господи, я ведь не верила, когда по приколу читала, как одевались дамы девятнадцатого века! А это всё было правдой.

Сорочка, корсет, рубашка, панталончики, чулки…

И драгоценности.

Лили натянула на меня платье, завязала шнурочек под горлом и сказала:

— Я думаю, что гагатовые брошь и браслет отлично дополнят наряд.

Спорить я не стала, тем более, что мне захотелось увидеть, что там у этой графини было из украшений. Лили вынула из-под ворота своего платья ключ на цепочке и открыла один из ящиков одного из комодов.