Невеста (СИ) - Анге Лина

Я боялась пошевелиться, чтоб не спугнуть это ощущение — всё в порядке. Если Сокол жив, значит, все хорошо. Каждый новый удар его сердца возвращал мне радость и покой.

Не могу сказать, сколько так пролежала, но, когда я наконец смогла наслушаться сладким звуком сердцебиения любимого и обернулась, старухи уже не было — она растворилась где-то в ночной темноте.

— Соколик, — нежно позвала я, как будто стараясь разбудить спящего, — любимый…

Я бережно прикоснулась к его плечу, к волосам. Немного подумав, решила поцеловать возлюбленного, как принц целует спящую принцессу в старинной детской сказке, чтоб она пробудилась, но Сокол не просыпался.

На какое-то мгновение вернулся страх, что старуха меня перехитрила, чтобы вновь поиздеваться, и сердцебиение мне только причудилось, а жених мой мертв, так что я с силой схватила его за грудки и принялась трясти, что есть мочи, выкрикивая его имя, пока не услышала протяжный стон и веки Сокола не затрепетали — он приходил в себя.

— Что произошло, — проговорил он заплетающимися губами, — что эта старая карга со мной сделала?

Я замахала на него руками:

— Тссс, тише, не говори, а не то, не дай боги, она вернется.

— Пусть только сунется, уж я ей покажу, — злобно произнес Сокол, опираясь на мою руку, чтобы подняться.

— Что ты, что ты, не надо!

Меня поведение страшной женщины напугало не на шутку, и хоть Сокол жив, мне почему-то не верилось, что все обошлось. Возможно, она наложила на него какое-то неведомое проклятие или порчу, сглазила на всю жизнь, навела навет смертный — да мало ли что еще жуткое она могла натворить — и это только вопрос времени, когда кара настигнет моего любимого. Потому я пристально всматривалась в его лицо, чтобы сразу заметить следы изменений — если начнут расти ослиные уши, коровий хвост или что похлеще.

— Разве ты не знаешь, что про нее говорят, — шептала я жениху, в прямом смысле слова, волоча его за собой, как конь — плуг, подальше от жуткого места встречи с сумасшедшей бабкой, — поговаривают, что она ведьма, — я сделала страшное лицо для большей наглядности и воровато огляделось — вдруг Калина притаилась где-то в тени и продолжает наблюдать за нами исподтишка.

— Это все — бабьи сказки, — отвечал парень, — сама посуди, уж если б она была ведьмой и умела силы природы заклинать и тайными знаниями владела, жила бы она в таком покосившемся доме с крысами да пауками.

— Она же ведьма, а не строитель, чтоб дом себе возводить. Может, она не умеет такого, — я пожала плечами — как по мне, место жительства не отменяло возможности причастности старухи к темным силам.

— Но она бы могла приворожить к себе того, кто может строить, разве нет?

— Ага! И возись потом с этим привороженным — ни проходу, ни продыху, — возразила я, — если она не ведьма, почему ее в деревне все боятся, даже староста?

— Не боится, а связываться не хочет. Она же сумасшедшая — еще цыплят ночью передушит или у коровы молоко испортит.

— Как же испортит, если не ведьма? — попыталась я подловить Сокола.

— Как-как… Да корова такую старую каргу увидит и с перепугу месяц доиться не будет.

Я засмеялась, представив эту картину. В тишине и темноте ночи смех прозвучал наигранно и странно. Однако, Сокол меня поддержал и тоже засмеялся. Его хохот всегда казался мне очень заразительным, вот и сейчас я не смогла удержаться и засмеялась снова. За мной и Сокол.

Мы смеялись все громче и громче, сгибаясь пополам и держать за бока от хохота, но остановиться не могли. В какой-то момент мы просто упали в траву, потому что сил стоять уже не было. Честно говоря, мне даже не было смешно, но не смеяться не получалось.

Осмеявшись, я поняла, что на душе стало немного легче.

— Мне было очень страшно, — призналась я, — никогда еще такого ужаса не испытывала, даже в тот год, когда речка разлилась и село по самые крыши чуть не затопила.

— Не бойся, я рядом, — мужественно ответил Сокол и прижал меня к себе.

В его объятиях было тепло и уютно, и мне не захотелось ему напоминать, что это он упал в обморок перед ведьмой, а не я. Я просто прижималась к нему и смотрела на звезды и висящую высоко масляно-желтую луну.

— Может, продолжим с того места, на котором остановились? — через какое-то время спросил Сокол, наклоняясь и целуя меня.

— Ты что! — от возмущения я прямо выпрыгнула из его рук, — разве ты не понял?

— Чего?

— Того, что появление Калины — это знак от предков, что мы до свадьбы должны быть чисты.

— Да ладно, мышка, это все стариковские бредни, дурацкие суеверия, которыми нас пичкают старшие, чтоб мы делали, как хотят они. Посмотри, и Лиса, и Слава, и Луна — все со своими парнями любятся. И не только…

— Что значит «и не только»? — опешила я.

— И не только они, я имел ввиду, — ответил Сокол.

— Откуда ты можешь знать? Видел, что ли? Ну, Лиска, ладно, а про Славу — никогда не поверю, — я сердито сложила руки на груди.

— Хорошо-хорошо, может, я и не прав, — неожиданно пошел на попятную Сокол, — иди ко мне, не будем ссориться.

Я со вздохом снова подошла жениху. Он обнял меня и, сев прямо на землю, усадил к себе на руки, потянулся мягкими губами к моим. Поцелуй получился нежным и долгим. Я растаяла от его тепла и сначала даже не заметила, что рука Сокола настойчиво поглаживала мою ногу, поднимаясь под подолом юбки все выше и выше. А поцелуи тем временем становились все жарче и настойчивее. Любимый целовал мою шею, покусывал меня за ухо, обжигал горячим дыханием ключицы.

Внутри меня вновь начало зарождаться томление, по венам разлился жар, и мне стало казаться, что все так и есть, как говорит Сокол: и Калина не ведьма, а просто сумасшедшая старуха, и не все то, что говорят старшие, правда, и в близости до свадьбы нет ничего предосудительного — что ж плохого, если двум влюбленным так хорошо?

Настойчивая рука Сокола уже была совсем близко с моим сокровенным местечком, а я уже просто изнемогала от чувства незавершённости, пустоты, которую непременно нужно заполнить. Палец моего жениха скользнул вдоль моих нежных складочек к самой вершинке удовольствия, коснулся ее, погладил. Мне стало сладко и я подалась вперед в предвкушении, что он проникнет внутрь меня.

Но в эту самую секунду раздался ужасный вой, громкий и пронзительный. Наверняка это был волк, но в голосе животного мне почудились каркающие звуки смеха Калины.

— Вот, видишь, видишь, это точно знак, — закричала я, отстраняясь от Сокола, как от чумного, — они нас предупреждают!

И, не дожидаясь его ответа, я побежала сквозь травы в направлении деревни, чтобы побыстрее оказаться под защитой родных стен — скрыться от ужаса этой ночи. В какой-то момент мне захотелось, чтобы Сокол окликнул меня, заставил остановиться, успокоил, вновь дал уверенность в том, что мы не прокляты старой ведьмой или прародителями, но он этого не сделал, потому я просто бежала прочь, не оглядываясь.

Глава 3

Разумеется, я очень скоро устала и перешла на шаг, так и добрела до своей избы, уставшая и разбитая. Сил хватило только на то, чтобы умыть лицо холодной водой из ведра, что стояло в сенях. А после я упала в кровать, надеясь, что закрою глаза и забудусь сладким снов без сновидений.

Но не тут то было — не успела я дойти до кровати, как раздался голос мамы. То ли это я ее разбудила, пока умывалась в сенях, то ли, что вероятнее, она не спала и дожидалась меня, чтобы узнать, как прошел мой вечер. Огонь она не зажигала — свечи мы экономили, потому единственным освещением в комнате был свет звезд, проникающий сквозь ажурные, вязанные мамой вручную, занавески.

— Что-то ты поздно, Верба, — голос мамы звучал строго, но все же больше в нем было переживания.

— Прости, мама, это случайно получилось, — мне действительно было совестно, что заставила ее волноваться, — с девчонками заговорились. Ты же знаешь, какая Лиска болтушка.

— Небось, не только с подружками сидели…